Кэролайн Кин24
Нэнси Дру.
Призрак в Венеции.
ВСТРЕЧА В ВОЗДУХЕ
Бортовые огни потускнели, когда лайнер поплыл в полуночной мгле над Атлантикой. Нэнси Дру успела уже пару раз задремать после вылета из Нью-Йорка, но каждый раз ненадолго.
«Отчего я так беспокойна сегодня?—думала она.— Потому что завтра предстоит увидеть Венецию и прокатиться в гондоле?»
Нэнси Дру, невзирая на юный возраст прославившаяся как талантливый детектив, была приглашена в Италию, чтобы расследовать одно загадочное преступление, по-ставившее многих в тупик и связанное с делом, которым занимался ее отец. Работа обещала быть интересной, но Нэнси раскрыла уже достаточное количество различ-ных таинственных происшествий и была путешественницей с немалым опытом для того, чтобы испытывать по этому поводу беспокойство, мешающее ей дремать в са-молете.
Нет, ее теперешнее волнение не имело никакого отношения к преступлениям или тайнам, даже если и го, и другое связано с таким прекрасным и загадочным местом, как город Венеция, и Нэнси понимала это. Она не без оснований подозревала, что беспокойство — просто эмоциональный отклик на проблему, которая волновала и тревожила ее с момента, когда самолет вылетел из аэропорта Кеннеди.
«Влюблена я или не влюблена в Нэда Никерсона?!»
Вот в чем был главный вопрос...
Не так давно оба они решили, что охладели друг к другу и могут позволить себе но-вые «амуры» и что их роман, который начался еще в школе, пришел к концу. С тех пор у Нэнси были одно-два увлечения, сильных, но мимолетных, однако Нэд всегда оста-вался в ее памяти — надежный, крепкий, как скала, испытанный друг, на которого в любых обстоятельствах можно положиться, куда бы ни подул ветер.
Разговор по телефону с Нэдом, перед тем как ей отправиться в аэропорт, всколых-нул прежние чувства, возникшие еще при первой их встрече. И теперь, несколькими часами позже, она все еще ощущала волнение, сердце никак не хотело успокоиться.
Вообще-то, как ей кажется, они с Нэдом всегда будут на одной волне... должны быть. Но можно ли это состояние, это ощущение назвать любовью?
Она не была уверена.
Со вздохом Нэнси зажгла лампочку у себя над головой, взглянула на часы. Уже без четверти час. В воздухе они больше шести часов, еще два — и приземлятся в Риме.
Нэнси перевела стрелки на шесть часов вперед— итальянское время, взяла с колен детективный роман в бумажной обложке, который читала перед тем, как уснуть во второй раз.
По  проходу  шла девушка — немного выше и стройнее, чем Нэнси, с прямыми светлыми волосами, большими серо-зелеными глазами. На вид ей было лет девятна-дцать-двадцать. Взглянув на Нэнси, пассажирку того же возраста, и увидев, что та не спит, девушка слегка улыбнулась.
Нэнси ответила тем же и была немного удивлена, когда девушка остановилась в проходе.
— Не возражаешь, если я присяду?— спросила блондинка.
— Конечно, нет. Садись, пожалуйста.
Девушка опустилась на свободное место рядом. Нэнси понравилась ее внешность и манера держаться.
— Я ожидала, в самолете будет куда больше народу,— сказала девушка.— А ты?
— Видно, ни один рейс не был отложен,— предположила Нэнси.— И я рада этому. Хорошо, когда можно свободно двигать локтями.
— Ты, наверное, часто путешествуешь?
— Да, пожалуй, довольно часто.
— Ой, как бы я хотела тоже! Сейчас я в первый раз так далеко от дома и сама по себе. Нэнси улыбнулась.
— У тебя каникулы?— спросила она.
— Нет, если бы...
Было что-то печальное и трогательное в голосе, когда она говорила это, и Нэнси пожалела, что задала свой вопрос.
— Извини,— сказала она,— если я что-то не то спросила.
— Не извиняйся. Даже лучше, что я полетела в Италию, чем если бы оставалась в этом Нью-Йорке.
Ее тон звучал немного вызывающе — так показалось Нэнси, и она была несколько заинтригована такой переменой.
— Ты живешь в Нью-Йорке?— спросила она.
— Да,— ответила девушка.— А ты?
— Я из города, о котором ты наверняка никогда не слыхала,— сказала Нэнси и вни-мательно посмотрела на собеседницу.— Его название Ривер-Хайтс.
На девушке была желтая шелковая кофта и бежевые брюки — и то, и другое куп-ленное, видимо, в дорогом магазине. Но ни шикарного, ни элегантного впечатления она не производила: как если бы еще не свыклась со своей одеждой, не выработала собственного стиля. Единственным подходящим для нее предметом туалета был, по-жалуй, ярко-красный индийский шарф, завязанный на горле. Его цвет напоминал язы-ки пламени.
«Готова спорить,— подумала Нэнси,— что владелица этого шарфа что-то скрывает. Или просто не умеет все это высказать. Не научилась еще...»
Размышляя об этом, она вдруг заметила, что девушка внимательно изучает ее.
— Мы с тобой не могли встречаться раньше?— спросила спутница.
Нэнси пожала плечами.
— Возможно.
Та продолжала какое-то время разглядывать рыжеватые, с золотым отливом воло-сы Нэнси, ее ярко-голубые глаза. Потом с внезапным неловким смешком отвела взгляд.
— Извини, что я так пялюсь. Просто твое лицо показалось мне жутко знакомым. На-верно, поэтому я и уселась рядом с тобой. Казалось, мы вроде знаем друг друга. Меня зовут Тара Иган.
Девушка из Ривер-Хайтса улыбнулась.
— Рада познакомиться с тобой, Тара. Я Нэнси
Дру.
— Что? Нэнси Дру?! Правда?.. Ну конечно! Значит, я узнала тебя. Ты ведь знамени-тый детектив, который разгадывает любые тайны?!
Нэнси утвердительно кивнула, хотя слово «знаменитый» несколько смутило ее.
— Насчет «знаменитый» не знаю,— сказала она со смехом.— Но, когда удается в чем-то помочь, бываю очень счастлива. В каких-то случаях мне везло.
— Я видела тебя недавно по телевизору! Дело о колдовстве в Англии. Верно?
Нэнси снова кивнула, думая, как бы переменить тему разговора, но собеседница продолжала:
— А теперь, значит, летишь в Италию! Тоже что-нибудь такое?
— Я должна встретиться там со своим отцом,— сказала Нэнси.— Он поехал по де-лу. А куда ты направляешься, Тара? В Рим?
— А вот и не в Рим! В Венецию. Нэнси засмеялась.
— Как все-таки мал мир! Я тоже лечу туда.
— Ух ты!— воскликнула Тара.— Давай вместе всюду ездить, ладно, а?
Когда выяснилось, что из Рима в Венецию они летят тоже одним рейсом, Тара со-всем пришла в восторг.
— Вот красота, скажи, Нэнси! Я уже не чувствую себя такой тошнотворно одинокой! А ты?
— Я тоже рада, Тара. Всегда приятней путешествовать в компании.
То, что они оказались попутчицами, вдохновило Тару на более подробный рассказ о себе. Она поведала Нэнси, что живет в Манхэттене с матерью и с ее вторым мужем в высотном доме, выходящем на Ист-Ривер.
— Мой отчим — агент по недвижимости,— добавила она, и Нэнси удивилась вне-запному оттенку злобы, появившемуся в ее голосе.
— Ты говоришь так, как будто это преступление,— заметила она с улыбкой.— Я знаю нескольких агентов у нас в городе,  и  они,  поверь мне, совсем неплохие люди.
— О моем отчиме ты бы этого не сказала,— возразила Тара.— Он «трущобный лорд». Самый настоящий.
— Хочешь сказать: владеет квартирами и домами, которые сдаются в бедных рай-онах?
— Да, и тратит на них гроши — только чтобы не развалились совсем. А остальное ему не важно. Но мать считает его самым замечательным на свете. Они оба были против моей поездки в Италию, понимаешь? Я просто не знала, что делать. Против того, чтобы я поехала забрать вещи, которые принадлежали моему отцу! Сказали, можно сделать так, чтобы их прислали прямо в Нью-Йорк. Разве это не ужасно? Представляешь, они даже не хотят выяснить, что с ним случилось, как он провел свои последние дни... Я сказала, что все равно поеду, нравится им это или нет. У меня хва-тит своих денег, которые я скопила. В общем, они поняли в конце концов, что не оста-новят меня. И махнули рукой.
Тара умолкла, чтобы перевести дыхание. Нэнси, выслушав эту бурную речь, спро-сила о том, что показалось ей главным:
— Когда же ты в последний раз видела отца?
— Около пяти лет назад. Он как раз вернулся в Нью-Йорк с Ближнего Востока и заявился к нам — прямо как с неба свалился. В полном смысле слова. Мать ни за что не хотела его видеть и была против того, чтобы я с ним встречалась, но я устроила такой детский крик на лужайке, что ей пришлось согласиться. Мы с ним завтракали, а потом пошли обедать, а после на бродвейский спектакль. А на следующий день по-ехали в Джерси, это наш пригород на берегу океана, и плавали, и валялись на песке под солнцем. Ух, какой был шикарный денек! Я так была довольна!
Тара почти захлебнулась словами, и Нэнси увидела у нее на глазах слезы. Она сжала руку девушки и произнесла:
— Твой отец чаще бывал за границей, чем дома, да?
— Это верно. Ездил по всему миру. Мать говорила, что никакой он не художник, а искатель приключений. Даже авантюристом называла. Никогда он не мог усидеть на одном месте. Из-за этого они и разошлись, я думаю... Он работал в рекламном агент-стве по оформлению, когда они поженились. Но вскоре, мне говорили, ушел оттуда и поехал писать картины в Мексику, а после, насколько я знаю, у него уже не было по-стоянной работы. Иногда ему удавалось продавать картины через галереи, и тогда он опять уезжал, чтобы рисовать где-то. А мама, в конце концов, устала оттого, что у нее не было настоящего дома. Так она все время жаловалась.
— Могу представить,— сказала сочувственно Нэнси.— Ты слышала что-нибудь об отце после того, как родители расстались?
— Да, конечно. Он посылал мне открытки и письма отовсюду. И путевые заметки, которые писал для разных журналов, со своими рисунками.., Ну, может, не всегда, но часто. Правда, последние два года я редко слышала о нем...
За иллюминаторами уже был дневной свет, освещение в салоне самолета выклю-чили. Нэнси раздвинула занавески, зажмурилась от лучей утреннего солнца. Она не жалела, что лишилась возможности поспать перед приземлением, ее уже не клонило в сон, и она с волнением ожидала момента, когда под облаками появятся первые раз-личимые признаки прекрасной страны Италии. Кроме того, ее всегда интересовали люди и их проблемы, а история, кратко рассказанная Тарой, казалась достаточно серьезной и интересной.
— Твой отец какое-то время жил в Италии?— спросила она.— Или просто приезжал туда ненадолго?
— Он задержался в Венеции, насколько я знаю,— ответила Тара.— Писал мне от-туда, что это самый прекрасный город в мире, особенно для художника. Он так хотел, чтобы я приехала и побыла с ним, но у него никогда не хватало денег на билет для меня. А моя мать с отчимом и не подумали предложить мне свою помощь — не хоте-ли, чтобы я виделась с отцом. И вот теперь...
Тара не закончила фразу, в голосе ее было столько горечи, что Нэнси снова участ-ливо сжала руку девушки.
— Твой отец был, наверное, еще достаточно молод,— тихо проговорила она.
— Да, сорок с небольшим. Он на год старше матери. А умер он... С ним произошел несчастный случай... Утонул в канале.
— Боже, как ужасно! Тара, я так сочувствую тебе. Как же это могло случиться?'
— Мы не знаем толком. То есть, хочу сказать, нам не известны подробности. Мы получили телеграмму, в которой было просто сказано, что он утонул. И все... Поэтому я решила во что бы то ни стало поехать...
Стюардесса начала разносить завтрак, разговор между девушками прервался, а по-сле еды Тара засыпала юную сыщицу вопросами о ее работе, связанной с раскрыти-ем таинственных и загадочных дел. Но в своих ответах Нэнси была довольно лако-нична.
Вскоре было объявлено через динамик, что самолет пошел на снижение, девушки неотрывно глядели в иллюминатор, и разговор снова прервался.
Но вот лайнер совершил посадку, и через некоторое время пассажиры очутились в таможенном зале римского аэропорта имени Леонардо да Винчи, заполненного мно-гочисленными встречающими и пассажирами.
Проверка багажа происходила очень быстро, и буквально через несколько минут они уже шагали вслед за носильщиком в оранжевой униформе, который нес их чемо-даны по бесконечным переходам, мимо бесчисленных магазинчиков и киосков— туда, откуда совершались полеты по местным линиям.
Здесь они ожидали каких-нибудь полчаса и по прошествии этого времени были уже на борту самолета, который должен был доставить их прямо в Венецию. Меньше часа летели они над итальянским «сапогом», и все это время Тара была очень возбуждена. Ее беспокойство росло с каждой минутой, она беспрерывно задавала вопросы, вскри-кивала, ерзала на сиденье. Незадолго до приземления она спросила свою золотово-лосую попутчицу:
— Скажи, тебя кто-нибудь будет встречать? Вопрос прозвучал робко и с какой-то надеждой. Нэнси энергично покачала головой.
— Нет,— сказала она.— Отец собирался, но в последний момент у них там назна-чили важное совещание, и он не сумеет.
Тара вздохнула с видимым облегчением.
— Значит, ты сможешь поехать со мной?
— Конечно, если не возражаешь.
— О, я так рада буду! Видишь ли, Нэнси... Мой отец, до того как все это с ним слу-чилось, был здесь не совсем один. У него была женщина... Его друг. Итальянка...— Тара замолкла и кинула на Нэнси встревоженный взгляд.
Та молча кивнула. Тара нервно засмеялась и продолжила:
— Чем ближе к Венеции, тем все страшнее для меня мысль о том, что надо встре-чать разных людей, знакомиться с ними, говорить об отце,  объяснять что-нибудь.
Нэнси видела, что у Тары вот-вот брызнут слезы, она понимала, что та переживает все это так, словно едет на похороны отца.
— Рада буду, если смогу чем-то помочь тебе,— сказала Нэнси вполне искренне.— И постарайся не волноваться так, Тара. Уверена, ты будешь молодцом. Твой отец был бы счастлив, если б мог знать, что ты проделала такой путь ради него.
На этот раз Тара очень крепко сжала руку Нэнси.
Когда самолет стал делать круг, заходя на посадку, то, что открылось внизу перед их глазами, напомнило им географическую карту. Они увидели восточную часть итальянского полуострова, омываемую Адриатическим морем; в береговую линию врезался широкий и неглубокий залив, вернее, лагуна, защищенная от моря узкой песчаной отмелью. Словно цепь, протянулась она через горло залива. За этой цепью, на бирюзовых водах лагуны, называвшейся Лидо, плавал город-остров Венеция.
Самолет приземлился в аэропорту Марко Поло, возле прибрежного города Местре. Отсюда они ехали автобусом над лагуной, по автомобильно-железнодорожному мосту протяженностью в пять миль до места, где начиналась сама Венеция.
Из окна автобуса девушки видели, как на их глазах прекрасный, спокойный город поднимался из воды; «Серениссима»—«Безмятежный»— называли его много веков назад, когда Венеция была независимой республикой и грозой морей.
— Какой изумительный!— то и дело восклицала Тара.— Таким я и видела его на от-крытках. И на рисунках отца. Только не возьму в толк, зачем они построили его на всех этих островах?
— Насколько   мне   известно,— отвечала   Нэнси,— я читала про это в книжках, у них не было особого выбора. Рим тогда погибал, Италию захватили племена варва-ров. Единственное место, где люди могли чувствовать себя в какой-то безопасности, были эти небольшие болотистые острова на лагуне. И отдельные поселения посте-пенно превратились в город Венецию.
— В прекрасный город Венецию!—восторженно подхватила Тара.— Прямо не ве-рится, что такое можно построить руками!..
Они вышли из автобуса возле автомобильной стоянки, рядом с Большим каналом и железнодорожной станцией Сайта Лючия. Здесь все кишело, как пчелиный улей. Из вапорётто — так называются в Венеции небольшие пароходы, выполняющие роль го-родских автобусов,— выходили пассажиры. Им на смену уже шли другие — желающие совершить поездку по каналу.
Тара сказала, что через бюро путешествий для нее забронировали место в недоро-гом пансионе, вместо отеля.
— Где-то в районе Сан-Поло, кажется,— добавила она, роясь в сумке в поисках ад-реса.
— Мы сейчас как раз в этом районе,— сказала Нэнси.— Он самый первый на пра-вом берегу Большого канала. Можно бы пройти пешком вдоль него, если б не наши вещи.
В конце концов девушки наняли гондолу, которая доставила их к узкой набережной перед пятнистым розовым домом, на дверях которого была табличка: «Пансион Дан-доло».
Хозяйка пансиона, синьора Дандоло, особа, похожая на многодетную мать, привет-ствовала вновь прибывшую квартирантку гостеприимной улыбкой и позволила Нэнси оставить вещи в комнате Тары, поскольку девушки решили, не откладывая, отпра-виться в дом, где жил перед смертью отец Тары, Рольф Иган.
— О да,— ответила хозяйка на их вопрос,— это в пяти минутах ходьбы отсюда. Мой сын Дзорци может показать вам дорогу.
Жизнерадостный мальчик лет десяти с гордостью повел американок по нужному ад-ресу, и вот они уже стоят перед внушительным, но чрезвычайно узким зданием желто-коричневого цвета, возраст которого никак не меньше двух веков.
— Грацие танто, синьорины!— с воодушевлением поблагодарил он девушек, когда те протянули ему монетку.— Если нужно куда пойти, всегда могу проводить вас. Толь-ко крикните: Дзорци!
— Хорошо, крикнем,— пообещала Нэнси.
В портике дома Тара нажала на кнопку звонка под маленькой табличкой, где было написано: «Синьора Анджела Спинелли».
А дверь открыл человек, которого они никак не ожидали увидеть. У Нэнси даже пе-рехватило дыхание, когда их глаза встретились, и сердце тревожно екнуло.
И немудрено: молодой венецианец, стоявший в дверях, был невероятно красив, та-ких она еще не встречала.
ВЫСТРЕЛ В ТЕМНОТЕ
Волосы у юноши были темные и волнистые, глаза — цвета янтаря. Когда он улы-бался,— а в данную минуту он именно это делал, глядя на двух симпатичных девушек, замерших перед ним,— становились видны его ровные красивые зубы и две неболь-шие ямочки на щеках.
— Да... вы...— начал он.
Его голос прозвучал для Нэнси приятней и мелодичней, чем голос самого Лучано Паваротти. Он не был, правда, так высок, как полагается нормальному киногерою,— всего пяти футов и десяти дюймов или около того, но фигура у него была стройная, вполне пропорциональная: широкие плечи, узкие бедра, а руки и грудь, судя по тому, что виднелось из-под рубашки с короткими рукавами и открытым воротом, были глад-кими, смуглыми и мускулистыми.
Его улыбка сменилась легким покашливанием, и Нэнси, не без замешательства, осознала вдруг, что они с Тарой чересчур упорно уставились на него. Упорно до не-приличия.
— А, конечно!— воскликнул он, обращаясь к Таре.— Вы, должно быть, синьорина Иган?
— Д-да,— ответила та не сразу.— А это моя... моя подруга Нэнси Дру.
Снова Нэнси почувствовала гулкий удар сердца, когда его искрящиеся глаза на мгновение задержались на ее лице и фигуре.
— Очень приятно познакомиться с вами обеими, синьорины. Прошу, заходите в дом.
Он повел их через отделанный изразцами портик к довольно обшарпанной лестни-це, и пока шли, говорил, чуть повернув к ним голову, мешая английские слова с италь-янскими:
— Простите, что не сразу назвал себя. Немного позабыл о хороших манерах. Я Джованни Спинелли, но можете называть меня просто Джанни.
Он произнес свое уменьшительное имя почти как «Занни», и Нэнси сообразила, что так оно звучит на венецианском диалекте и, значит, имя юного гида, который привел их сюда, на самом деле не Дзорци, а Джордже.
Они поднялись на второй этаж, где не наблюдалось особого порядка, но все имело обжитой, даже веселый вид. Мебель, хотя и старая, и изрядно потрепанная, была тем не менее изящна, занавески и восточного стиля подушки ярких цветов, прекрасные картины на стенах и причудливый лепной   орнамент   на   потолке   отличались   изы-сканностью.
В ответ на целый залп итальянской речи, которой выстрелил Джанни, из кухни поя-вилась белокурая привлекательная женщина лет сорока. Когда Джанни указал на Та-ру, женщина со слезами на глазах бросилась к ней и бурно обняла.
— О mia poverina!— восклицала она.— О моя бедняжка! Подумать только, что мы должны встретиться при таких печальных обстоятельствах! Я Анджела, да, да, Анд-жела Спинелли, близкий друг твоего отца. Он очень любил тебя и часто говорил о те-бе с большой нежностью.
У Тары в глазах были слезы, она была очень тронута и взволнованна. Потом Анд-жела познакомилась с Нэнси и объяснила обеим девушкам, что Джанни — ее млад-ший брат. После чего предложила им отведать блюдо из макарон, а когда гостьи отка-зались—они ведь совсем недавно завтракали в самолете,— макароны были замене-ны растворимым кофе с маленькими миндальными печеньями.
— А теперь,— сказала синьора Спинелли, когда отдана была дань традиционному гостеприимству,— теперь нам пора поговорить о твоем отце, дорогая Тара, хотя этот разговор будет тяжелым. Ты ведь хочешь, конечно, узнать все печальные факты, свя-занные с его смертью?
Тара молча кивнула и закусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала.
— Рассказывать придется не так уж много,— с горечью начала Анджела.— Я сама мало что знаю... Однажды поздно вечером Рольф... твой отец... возвращался домой в нанятой гондоле. Внезапно с набережной, от одной из каменных тумб, мимо которых они проплывали, раздался выстрел... Так сообщил в полиции гондольер, ты понима-ешь? Он сказал, что этот звук напугал его, и он стал смотреть, откуда тот раздался, поэтому не сразу увидел, что произошло с твоим отцом. Но затем краем глаза заме-тил, как его пассажир падает за борт. Тут он в ужасе бросился на помощь, но отец уже был в воде...
— Разве никто не пытался его спасти?—сдавленным голосом произнесла Тара.— Вытащить?
— Конечно, конечно, дорогая. Только в тот момент там никого не было, кроме гон-дольера. И было темно. Он говорит, что искал везде, очень долго, все надеялся, что Рольф... твой отец... покажется из воды. Но напрасно... Глубина там очень большая, все знают...
Тара не могла сдержать рыданий. Джанни, который во время этой беседы не присел ни на минуту, а ходил туда-сюда по комнате, бросился утешать ее.
— Ну, пожалуйста, синьорина,— говорил он.— Не плачьте так... Мы с Анджелой не можем видеть, как вы рыдаете. Поверьте, мы готовы сделать все, чтобы помочь вам в вашем горе.
Говоря все это, Джанни поглаживал руку Тары, и Нэнси не без некоторого удивле-ния наблюдала, как внезапно изменился молодой человек: из самоуверенного, знаю-щего себе цену, легко улыбающегося красавца превратился в заботливого, даже неж-ного друга... «Не всякий артист на сцене сумел бы так преобразиться»,— подумала она.
Но об этом, естественно, говорить ничего не стала, а осторожно спросила:
— Можно, синьора, я задам вопрос по поводу мистера Игана? Я хотела бы... Анд-жела всплеснула руками.
— Ма пагига!теп1;е! Разумеется! Спрашивайте, о чем желаете, дорогая! Вы подруга дочери Рольфа и вместе приехали, чтобы разузнать о нем... Как это благородно!.. Что бы вы хотели еще узнать?
— Следует ли понимать так, что он... Что выстрел оказался смертельным?
Анджела энергично пожала плечами.
— Скорее всего... Но кто может сказать с полной достоверностью, дорогая? Гон-дольер сообщил, что услыхал выстрел или... или, по крайней мере, что-то похожее на выстрел. Так ведь?.. Но сам он не уверен, что это именно так.
— Если в отца не стреляли,— поспешила вмешаться Тара,— почему же он упал за борт? Анджела помолчала.
— Не сердись на меня, дорогая,— после паузы сказала она,— но не могу скрыть то, что услыхала от гондольера. А он говорил, что его пассажир много пил вина в тот ве-чер... очень много. В полиции посчитали, что, наверно, он был пьян и потому свалился в воду. Или что если был выстрел, то, возможно, он испугал его, твой отец потерял равновесие и... понимаешь... Я больше не могу говорить об этом.
В голосе синьоры Спинелли послышались сдерживаемые рыдания, она достала платок, вытерла глаза. Несмотря на ее несколько театральную манеру говорить и вес-ти себя, Нэнси почувствовала, что эта женщина действительно любила Рольфа Игана и горюет по нему не меньше Тары.
— А что гондольер увидел, когда обернулся на звук?—задала все же Нэнси сле-дующий вопрос.— Он не говорил, заметил ли кого-нибудь на набережной?
— В этом он тоже не уверен,— ответила Анджела.— Но как будто бы... похоже на то, что кто-то мелькнул в переулке между домами. Может быть, это был тот, кто стре-лял, а может, просто прохожий. Все внимание лодочника, говорил он, бьшо поглощено пассажиром, который упал в воду. Помимо того, в том месте, где все случилось, было очень темно. Единственный свет исходил от фонаря самого гондольера.
— И тело мистера Игана так и не было найдено?
— К сожалению, нет. В полиции считают, что течение и отлив унесли его в лагуну, а возможно, в открытое море.
Тара тихо плакала, Джанни участливо похлопывал ее по плечу, Анджела печально смотрела на них. Нэнси видела по ее взгляду, что женщина гордится своим братом и что это стало уже ее привычкой. Анджелу, конечно, можно было понять: красивый, ат-летически сложенный юноша наверняка пользовался сокрушительным успехом не только у венецианских девушек, но и у многочисленных туристов женского пола. А разве сама Нэнси может заставить себя не глядеть то и дело в его сторону, чувствуя при этом, как теплая радостная волна заливает сердце?
«Хорошо, что не придется часто видеть этого парня,— подумала она,— не то я с легкостью могла бы стать его жертвой за номером, например, девятьсот сорок семь или чем-то в этом роде!..»
И тем не менее ее чувства к Джанни не целиком состояли из восторга и восхище-ния. Что-то в его сверкавших янтарным блеском глазах, в кошачьей грации мускули-стого тела подсказывало ей, что он может быть таким же бессердечным и жестоким, как нежным и красивым. Хотя, возможно, впечатление это рождалось чрезмерной те-атральностью жестов и интонаций, присущей вообще многим итальянцам...
Повернувшись снова к его сестре, Нэнси сказала:
— Не могли бы вы, синьора...
— Пожалуйста! Называй меня Анджела,— воскликнула та.
— Скажите, Анджела... А что вы сами думаете о том, что произошло с отцом Тары? Кто-нибудь убил его?
— О мама миа! О Боже! Как вы можете задавать такой вопрос? Откуда мне знать?
— У него были враги?—продолжала допытываться Нэнси.— Знали вы кого-нибудь, кто хотел бы ему зла?
Синьора Спинелли ответила не сразу, она задумалась.
— Нет,— сказала она потом, качая головой.—
Я не знаю таких.
Однако Нэнси обратила внимание на странное выражение, мелькнувшее у той на лице и моментально исчезнувшее, что заставило нашу юную сыщицу предположить: возможно, услышанный ответ не до конца правдив, и синьора Спинелли знает куда больше об обстоятельствах, приведших к трагической смерти Рольфа Игана, чем го-ворит. Что ж, в конце концов, это ее личное дело: быть может, и это вполне резонно, она не хочет впутывать сюда других людей, не будучи вполне уверенной в их причаст-ности. Зачем?..
Тара тем временем перестала плакать, издав последний горестный всхлип, и про-говорила сквозь
слезы:
— Нэнси... Эта девушка... Она здорово умеет разгадывать всякие тайны... Разные преступления... Вы даже не знаете, она очень известна у нас в Америке. Ее по теле-визору показывали.
— Неужели по телевизору?— с изумлением спросила Анджела.— Тогда, наверно, в один прекрасный день она откроет нам, что же на самом деле произошло с твоим до-рогим отцом. Не правда ли?
Но уверенности в ее голосе не слышалось, в нем звучало чуть насмешливое сомне-ние. Или так показалось Нэнси?.. В глазах Джанни оно определенно было...
Отбросив эти мысли, она обняла Тару, помогая ей прийти в себя. Та с благодарно-стью посмотрела на Нэнси и с еще большей благодарностью обратила свой взор сно-ва на красавца Джанни, который ответил ей взглядом и улыбкой, рассчитанными на немедленное завоевание сердца любой хотя бы мало-мальски чувствительной особы женского пола.
— Я... я думаю, мы можем теперь посмотреть на вещи отца,— сказала Тара негром-ко и с усилием.
— Разумеется,— откликнулась Анджела.—Сейчас самое время. Пойдемте.
Когда они направились к выходу, Джанни перевел взгляд с лица Тары на Нэнси, и та, к своему удивлению и замешательству, увидела в его глазах неприкрытую чувст-венность, а в легкой улыбке — приглашение, которое не должно быть отвергнуто, ибо подобное просто еще не случалось и не может случиться никогда...
Нервная дрожь пробежала по телу Нэнси. Как он смеет так смотреть на нее — сей-час, в такой момент, тем более что минуту назад он выказывал сочувствие, даже неж-ность по отношению к Таре и они выглядели такими естественными и искренними?! Теперь же его взгляд, устремленный на нее, выражал предупреждение о том, что лю-бая девушка, на которую падет его выбор, неминуемо окажется в его власти, будет всецело принадлежать только ему.
«Нет, такому человеку доверять опасно»,— решила она, продолжая ощущать холо-док в спине. А впрочем, кто знает — может, она все придумывает: от усталости, после бессонной ночи?..
Анджела повела девушек в комнату, которую занимал отец Тары, показала принад-лежавшие ему вещи. Их было на удивление мало: совсем немного одежды; в ящике комода — личные бумаги, конверт с фотографиями за несколько лет, принадлежности для рисования и сами картины и эскизы.
Нэнси,   неплохо   разбиравшаяся   в   живописи, сочла его работы достаточно коло-ритными, красочными и красивыми. Они как бы выражали его вольнолюбивый, склон-ный к приключениям дух, а также свидетельствовали, так полагала Нэнси, о незауряд-ном таланте. Однако она не считала, что подобная живопись способна принести ком-мерческий успех ее создателю, что и подтверждалось всем его образом жизни.
Девушки продолжали еще разглядывать картины, когда Анджела, всплеснув руками, воскликнула:
— Ах, да! Только что вспомнила...
— Вспомнили? Что?
— Твой отец очень хотел, чтобы оно было у вас. Собирался послать по почте, и только этот ужасный случай помешал ему... Aspetta uno momento! Подождите минутку, я сейчас принесу!
Анджела выбежала из комнаты, Нэнси и Тара посмотрели друг на друга: обеих за-интриговала возбужденная речь хозяйки дома. Что мог такого особенного передать ее отец своей единственной дочери?
Девушки с волнением и любопытством ожидали возвращения Анджелы. Что она принесет им?..
ЧЬЯ-ТО ФИГУРА В ПОЛУМРАКЕ
К их удивлению, в руках у Анджелы, когда та вернулась в комнату, был яркий кусок материи. При ближайшем рассмотрении он оказался кухонным фартуком очень прият-ной расцветки: удачное сочетание голубых, желтых и зеленых тонов.
Рисунок в центре фартука изображал повара в белом колпаке, разбивающего яйцо над сковородкой. Над рисунком стояли слова, написанные по-итальянски: «Рег fare una frittata, si deve spaccare un uovo!»
Анджела Спинелли смотрела на Тару с сочувственной улыбкой.
Ты, наверно, удивляешься, почему отец так хотел подарить тебе именно эту вещь? Ответ совсем простой. Не так давно одна миланская фирма по изготовлению посуды предложила ему разработать дизайн для продажи своих новых изделий в американ-ских универсальных магазинах Рольф предложил, чтобы комплект посуды, помимо тарелок, мисок и кружек, обязательно включал домашний фартук. Он сделал эскиз, и заказчик был в восторге... А почему Рольф так хотел послать эту вещь тебе, можешь меня не спрашивать, — добавила она с грустью в голосе.
—   Я   знаю   почему, — сказала  Тара,   и   Нэнси увидела,   что  на  ресницах  у  нее   опять  слезы. Папа так любил сам готовить!
— Ах, дорогая! Как ты правильно сказала! Здесь, в Италии, большинство мужчин ни за что не встанут к плите! Им, видите ли, стыдно' Но Рольф любил готовить. Именно любил! Как он делал феттучини! Это такое блюдо из макарон... И эти ваши американ-ские... как они?., гамбургеры, да?
Тара кивнула, вытерла глаза и, перехватив у Анджелы инициативу, продолжила:
— До сих пор помню... Когда была маленькой, еще до того как родители развелись, у нас часто бывали обеды во дворе... вернее, в саду, на даче, которую мы снимали на лето. Отец всегда надевал передник и большой поварской колпак, если начинал гото-вить, и он так умел шутить... я просто умирала со смеху... И все для того, чтобы пове-селить меня и маму!
Ее голос прервался,  она вынула носовой платок, стала опять тереть глаза.
Нэнси продолжала рассматривать фартук. Она выучила несколько итальянских слов во время первой своей поездки в Италию, но их было явно недостаточно, чтобы по-нять надпись на куске материи. Поэтому она обратилась к Анджеле, и та ответила с улыбкой:
— «Чтобы сделать яичницу, нужно обязательно разбить яйцо...» Вот что это озна-чает. В общем, что-то вроде того, что без труда ничего не добьешься, верно?
Лицо Тары выразило полное согласие. Она глубоко вздохнула, сложила фартук. '
— Я могу его взять?
— Конечно, дорогая. Я же говорила, Рольф предназначил его для тебя.
— За другими вещами я приду потом, ладно?
— Но> сага, дорогая, зачем тебе уходить отсюда? — Анджела вскинула руки в про-тестующем жесте. — Ты можешь жить здесь, у меня, пока будешь в Венеции. Джанни приходит сюда, чтобы составить мне компанию время от времени. Особенно теперь, когда не стало Рольфа. Иногда он остается тут, но у него есть своя квартира, да и в любом случае места у меня хватит. Ты для меня совсем как дочь, понимаешь это, бедняжка?!
Тара колебалась, не зная, что ответить, ее взгляд переходил с Анджелы на Джанни и обратно, губы растянулись в смущенной улыбке.
Джанни, глядя на нее настойчивым взором, присоединился к предложению сестры.
— Конечно! Анджела права! Ты вполне можешь остаться здесь. Разве мы сейчас не одна семья? Соглашайся, Тара! Тут нечего раздумывать.
Нэнси прекрасно видела, что Тара пребывает в нерешительности, и понимала при-чину: ведь если та согласится, то сможет часто видеть красавца Джанни, а если нет, то кто знает...
Ее безрадостная жизнь дома, потеря отца — все это вызывает в ней потребность в повышенном внимании, ласке, любви... Снова, без всякой видимой причины, Нэнси почувствовала, как ее окатила волна недоверия к этим людям. Слов нет, что стоит этому смазливому юноше выйти победителем в схватке с простой несчастной девуш-кой?!. И что потом?
Но главное — таинственные события, окружающие смерть ее отца. Что-то во всем этом есть непонятное, а потому подозрительное...
Прежде чем Тара ответила, Нэнси успела сказать:
— Мисс Иган уже поселилась в пансионе.
— Ну, какая это проблема,— сказала Анджела.— Уверена, ее отпустят и ничего не возьмут за предварительный заказ, когда узнают, что у девушки такое несчастье и она хочет остановиться у родственников.
— Но ведь заказ был сделан из Нью-Йорка,— пояснила Нэнси.— Это может ослож-нить дело... Мы посмотрим, что скажет хозяйка, и когда Тара вернется к вам за ос-тальными вещами, тогда все и решите. Хорошо?.. Все равно там ее чемодан.
Анджела не сводила глаз с Тары, которая, было видно, все еще колебалась, однако слова Нэнси придали ей решимости. Это и поняла говорившая.
— Что ж,— сказала она,— как хочешь, дорогая. Но помни, ты всегда желанный гость в этом доме. В любое время...
Нэнси поспешила к дверям.
— Ты идешь, Тара?
— Что?.. Да-да... Конечно. Она была  как в трансе.
— Я пойду с вами!— вдруг воскликнул Джанни.— И если Тара примет предложение сестры, помогу с багажом.
Не поощрить такой великодушный порыв было невозможно. Когда они вышли на улицу, острые глаза Нэнси заметили в полумраке узкого бокового переулка какую-то фигуру, чем-то знакомую. Она не могла различить черты лица, но вспомнила, что, ко-гда они подходили сюда, тот же человек стоял, похоже, на том же месте. Но мало ли кто и где может стоять? Венеция — не маленький город.
Всю дорогу к пансиону Дандоло Джанни развлекал девушек болтовней о том о сем, и даже Тара часто улыбалась. Когда прибыли на место, Нэнси сказала ему тоже с улыбкой:
— Спасибо за то, что проводили. И передайте, пожалуйста, вашей сестре, что было очень приятно познакомиться с ней. Хорошие люди видны сразу.
Он ответил:
— Благодарю. Но хотелось бы подождать, пока Тара решит, как поступить дальше.
— Не надо, спасибо,— сказала Нэнси решительно.— У нас с ней есть кое-какие де-ла, так что мы будем заняты. Если она надумает воспользоваться вашим любезным приглашением, то позвонит вашей сестре по телефону. Ведь так, Тара?
— Да... Что?.. Да, пожалуй, так будет лучше.
— Va bene. Хорошо. Я дам вам ее номер.— Джанни записал его на листке из блок-нота и протянул Таре, затем придержал дверь, пока девушки входили в дом.— Чао, синьорины!
Прежде чем дверь закрылась за ними, Нэнси увидела снова блестевшие странным блеском янтарные глаза, любезную, казавшуюся чуть насмешливой улыбку, словно говорившую: я читаю все ваши мысли, как книжку, Нэнси Дру! Не думайте, что сумеете оградить от меня Тару или саму себя... Все будет так, как этого захочу я... я!..
Наверху, в удобной, несколько старомодной комнате, которую синьора Дандоло от-вела для новой жилицы, Тара воскликнула:
— О Господи, Нэнси! Какой он красивый, этот Джанни! Правда? В жизни таких не видела!
Да,   он   очень  красив,     признала   Нэнси. Но почему-то я не слишком ему дове-ряю.
— Из-за этого помешала мне принять приглашение Анджелы? Думала, он будет че-ресчур увиваться за мной? Приставать?
— Ну, отчасти да... Нэнси замолчала. Она хотела собраться с мыслями, понять са-ма, чего опасается. И, кроме того, выразить это как можно мягче и тактичней.— Тара, - продолжила она, тебе ни разу не приходило в голову: кто и почему мог бы желать зла твоему отцу?
— Нет!.. Ты уже спрашивала... Зачем? Кому это нужно? Стрелять в него! Какое-то сумасшествие! Уверена, отец никогда не причинил никому вреда. Во всяком случае, намеренно... Кто может захотеть убивать его?.. Лишать жизни... Ужасно...
— Ты задаешь вопрос, Тара, и если бы мы узнали, что именно произошло, то смог-ли бы на него правильно ответить. Но мы не знаем этого, и ответа у нас нет. Это бес-покоит меня, Тара...— То, что сказала Нэнси дальше, было произнесено нарочито спокойным, даже легким тоном:— И если предположить, что какому-то психу захоте-лось выстрелить в твоего отца из чувства мести или еще отчего-то, то откуда мы зна-ем, что ему не взбредет в голову сделать то же в отношении меня... или тебя?
Тара в недоумении уставилась на юную сыщицу.
— Ты... ты серьезно? Нэнси пожала плечами.
— Все возможно. Но это только предположение. Гипотеза.
После этих слов она уже не могла не рассказать своей новой подруге о фигуре в по-лутемном переулке, которую смутно видела при входе и выходе из дома Анджелы Спинелли на другом берегу узкого бокового канала.
Тара содрогнулась.
—  Ой, мне страшно!
— Не надо преувеличивать. Но лучше оставайся здесь, по крайней мере, на эту ночь. Завтра мы решим, что делать дальше... Возможно, какие-то неприятности свя-заны с Анджелой, и тогда, находясь в этом пансионе, ты не будешь подвергаться ни-какой опасности. Согласна?
— Хорошо, я остаюсь здесь, если ты так советуешь. А как насчет тебя, Нэнси?
— Мне нужно отправиться в дом, который называется Палаццо Фальконе. Там меня ожидает отец. Дом принадлежит одному богатому венецианцу, у него стекольный за-вод на острове Мурано. Мой отец юрист и приехал сюда по поручению своего клиента, который собирается купить завод. Но к этому простому делу приметалось другое — взяли заложника. Вот почему отец послал за мной. Он надеется, что я как-то помогу раскрыть мотивы преступления.
— Ой! Ничего себе дела! Нэнси криво улыбнулась.
— Да, знаю, звучит серьезно. Для меня тоже... Но я все же попробую. Вдруг полу-чится.
— Я верю в тебя!
— Ну, ну, не надо уж так...— Нэнси опять слегка улыбнулась.— Я вспомнила, о чем еще хотела тебя спросить.
— Давай.
— Может, тебе покажется вопрос глупым, но скажи... Когда Анджела перевела нам с итальянского то, что было написано на фартуке... помнишь?.. Отчего у тебя вдруг поя-вилось такое удивление на лице? На одно мгновение, но появилось. Я заметила. По-чему?
Тара пожала плечами.
— Господи, даже не знаю толком. Может быть... А... Наверно, потому, что я вспом-нила: отец терпеть не мог омлетов. Никогда их не делал сам. Даже говорил — в шутку, конечно,— что омлеты готовят только те люди, которым в жизни не приготовить нор-мальную яичницу Нэнси засмеялась.
— Точь-в-точь как мой отец. Он и еще Джеймс Бонд с ума сходят по обыкновенной яичнице-болтунье с беконом. Другую он ни за что не станет есть.
— А почему ты спросила? Такую ерунду? Тара смотрела на нее с крайним удивле-нием. Пришел  черед  Нэнси  энергично  пожать  плечами.
— Спроси что-нибудь полегче... Когда я сталкиваюсь с какой-нибудь загадкой, то всегда ищу, даже не вполне осознанно, какие-то пустяковые приметы... Ключики, от-мычки, путеводные нити... Никогда не знаешь, что найдешь и чем это может обернуть-ся.— Она поднялась со стула.— Мне пора идти, Тара. Позвоню тебе завтра. А скорее всего, еще сегодня. Отдыхай и не выходи никуда.
— Мне пока и не хочется.
Тара проводила Нэнси вниз, в прихожую, и там горячо обняла и поцеловала. Нэнси попросила у хозяйки разрешения позвонить и вызвать гондолу или мотоскафо — мо-торную лодку-такси, но синьора Дандоло посоветовала пройти пешком до угла, иначе говоря, до Большого канала и нанять гондолу там — это будет быстрее и дешевле.
У Нэнси было не много вещей — спортивная сумка и легкий чемодан, поэтому она отказалась от услуг Тары, которые та ей предлагала, и отправилась одна к Большому каналу.
Не прошла она и нескольких шагов от дома, как почувствовала руку у себя на плече.
— Scusi. Простите, синьорина Дру! Могу я сказать вам несколько слов?..
ДВОРЕЦ ФАЛЬКОНЕ
Нэнси побледнела, но тут же зарделась от шеи до лба. Даже не оборачиваясь, она поняла, кто с ней заговорил. Это был голос Джанни Спинелли.
Как хорош — просто неотразим!—он был, когда шел рядом с ней по набережной. Да, это парень так парень — всем другим сто очков вперед даст! Тут уж ничего не скажешь! И лицо, и фигура — все высший класс.
Опять его улыбка, казалось, пронзила ей сердце. Она старалась не смотреть на удивительные ямочки у него на щеках.
— Что вам нужно?—Она сама не узнала свой голос.— Зачем вы идете со мной?
— Проводить и поговорить. Зачем еще?— С этими словами он сделал попытку взять из ее рук сумку и чемодан.— Пожалуйста, позвольте мне помочь вам, синьори-на. Prego!
Было глупо отказаться или начать сопротивляться, да еще здесь, на улице. Она все-таки оставила у себя сумку, которая висела через плечо, но вручила ему чемодан, хо-тя и понимала: это дает ему лишний повод сопровождать ее чуть ли не до конца по-ездки.
— Вы что же, ждали меня все время, пока я находилась в пансионе?— спросила она с раздражением, которого не могла скрыть, что было неприятно ей самой. Какое право она имеет упрекать, быть недовольной его любезностью?!
— Как видите,— сказал он.
— Для чего?
— Сага! Дорогая! Неужели нужно спрашивать такие вещи?—С коротким сухим смешком он посмотрел ей прямо в глаза, посмотрел так, словно в ЭТУ минуту никого на свете, кроме них двоих, не существовало.— Я ожидал вас, потому что вы очень красивая девушка, таких я еще не знал, и я хочу быть с вами столько, сколько возмож-но, сколько смогу и пожелаю! Е соз1... Итак, мой ответ удовлетворил вас, мисс Нэнси Дру?
Она попыталась сказать себе, что не надо обращать никакого внимания ни на его слова, ни на взгляды, которые говорили то же самое, если не больше. Но выполнить это было трудно.
— Скольким девушкам вы говорили то же самое?
Она произнесла это опять слишком резко, потому что разозлилась на себя за то, что невольно поддается обаянию его внешности, что задает вопросы, какие не следовало бы задавать.
— Многим,— ответил он на ее вопрос. И с усмешкой добавил:— Но сейчас впервые говорю вполне искренне.
По вашему поведению в доме у сестры можно было подумать, что вы безумно влю-бились в Тару с первого взгляда.
Нэнси постаралась, чтобы ее слова звучали как можно более едко.
Джанни хмыкнул.
— Не беспокойся, дорогая. Тебе не следует изнывать от ревности.
Он с легкостью переходил в разговоре с «вы» на «ты» и обратно.
— Ревности?!— Нэнси задохнулась от возмущения. Кто вам дает право считать, что я стану ревновать вас ко всем, к кому вы сочтете нужным проявить внимание?
Но ведь вы сами начали разговор, дорогая Нэнси. В любом случае могу вас заве-рить: нет никакого основания так думать. Все, что я говорил и как поступал в отноше-нии милой крошки Тары, не значит ровно ничего. Она сейчас, как бездомный щенок, благодарна любому, кто окажет ей внимание, пожалеет. Бедняжка, наверное, даже еще не начала осознавать себя женщиной и готова отдать свое сердце первому более или менее симпатичному субъекту, который проявит к ней интерес. Или сделает вид... Неужели вы можете подумать, что я, Джанни Спинелли, обращу серьезное внимание на подобную девицу?
Он говорил с таким самодовольством, так явно красуясь, что Нэнси почувствовала к нему нечто вроде благодарности: своей откровенностью он подействовал на нее как холодный отрезвляющий душ, все ее романтические фантазии окончательно улетучи-лись. На их месте снова появилось чувство недоверия, которое она испытала недавно в доме его сестры.
Она вспомнила нежные взгляды, которые он бросал на Тару, как гладил ее плечо, руку, а теперь... С каким пренебрежением, даже презрением он говорит о ней теперь. И это несмотря на страшное несчастье, постигшее бедную девушку! Нет, с этим типом все ясно: расчетливый, лукавый повеса, прожигатель жизни, не способный любить по-настоящему, но в любую минуту готовый использовать новое знакомство в корыстных интересах, извлечь из него все, что можно, для удовлетворения своего тщеславия, своей самовлюбленности.
Он заговорил снова, и Нэнси понадобилось сделать над собой некоторое усилие, чтобы сохранить прежнее о нем мнение и не растаять от комплиментов.
Его слова были такими:
— Но с тобой... с тобой все по-другому, дорогая. Ты настоящая женщина, восхити-тельная и волнующая... («Откуда он набрался таких слов?— подумала Нэнси.— Не-бось смотрит все эти «мыльные» сериалы по телевизору?») ...Да, женщина,— про-должал он,— которая знает себе цену и не поддастся на дешевую лесть и целование ручек... («А что ты сам сейчас делаешь, красавчик?!»)
...И тот, кто завоюет твое сердце, сможет по-настоящему гордиться этим перед ос-тальными мужчинами... («Конец первой части,— сказала про себя Нэнси.— Сейчас пойдет реклама...»)
Она чуть было громко не рассмеялась ему в лицо, но именно это лицо, с его пра-вильными чертами, с горящими глазами, было так привлекательно, что хотелось не сводить с него взгляда— и верить, верить всем нелепым, напыщенным словам, кото-рые он произносил!.. Понимать идиотизм этого, но все равно верить!..
Они уже дошли до Большого канала. Нэнси была рада, что тут же появилась гондо-ла, которая пристала к набережной, повинуясь ее жесту.
К ее досаде Джанни взошел на борт вместе с ней.
— Куда вы собрались ехать?— спросила она не слишком вежливо.
— С вами, синьорина Дру, если позволите.— Он поклонился с галантной насмешли-востью. (Опять она стала «синьориной Дру», а не просто «Нэнси» и не «дорогая».) Я только хочу убедиться, что вы благополучно прибыли туда, куда направляетесь. А по пути, надеюсь, позволите мне быть вашим гидом.
Нэнси не видела возможности высадить его из гондолы: не устраивать же сцену у всех на виду. Она пожала плечами и повернулась к гондольеру, чтобы сказать, куда ехать.
Они выехали на середину канала, где было достаточно оживленное движение. Нэн-си откинулась на спинку пассажирского сиденья, ей захотелось отвлечься от всего и только смотреть, смотреть вокруг — на этот дивный город, вслушиваться в его звуки, вдыхать его запахи. Ведь город этот был Венеция.
Да, у него свой, особый аромат: сырой, проникающий повсюду запах воды из кана-лов и солоноватого воздуха с дальних болот, смешанный с запахами сточных вод. Эта смесь, однако, не была неприятной. И, как все туристы, Нэнси вскоре забыла и думать о всяких запахах, очарованная открывавшимися перед нею видами.
Гондола, похожая на черного лебедя, грациозно скользила по воде, подчиняясь веслу гондольера, одетого в полосатую вязаную куртку, матросские брюки и в соло-менной шляпе с черной лентой вокруг тульи. По обоим берегам канала возникали и сменяли друг друга удивительные по своей красоте здания: соборы, дворцы, общест-венные учреждения, жилые дома.
Под яркими лучами солнца, струящимися с безоблачного неба, кирпичные и мра-морные фасады домов блекло светились всеми красками и оттенками радуги — ма-линовыми, бледно-лимонными, красновато-коричневыми, охряными, розовыми, цвета слоновой кости или старинного золота.
Больше всего нравились Нэнси дворцы — с колоннами на фронтонах, изящными балкончиками и окнами, украшенными стрельчатыми арками в мавританском стиле. Многие здания выцвели от времени и непогоды, были в заплатах или крошились, и это только прибавляло им очарования. Они становились похожими на свое собствен-ное отражение в каналах.
Заключительными штрихами, точками в этой прекрасной картине казались Нэнси многочисленные полосатые причальные тумбы, торчащие по берегам.
Время от времени вода канала вспенивалась моторными лодками, снующими меж-ду гондолами, баржами и редкими пароходиками. Шум моторов вносил диссонанс в атмосферу сказки, которой дышал город, переносил вас из мира волшебного в мир реальный... В узких полутемных боковых каналах виднелись небольшие легкие и изящные горбатые мосты.
— Боюсь, Венеция слишком шумный город, — произнес Джанни.
— Может быть, — задумчиво откликнулась Нэнси, вся погруженная в созерцание то-го, что открывалось перед ней. — Но здесь даже шум приятен.
Не в пример сумасшедшему уличному движению Нью-Йорка и его немыслимому грохоту звуки, разносящиеся над Большим каналом, и впрямь казались ей более нор-мальными, очеловеченными— в них действительно преобладали людские голоса: мужчин, женщин и детей, снующих по набережным, а также голоса гондольеров, пре-дупреждающих своих сотоварищей о возможном столкновении.
С момента, как они взошли на борт, Джанни говорил, почти не умолкая, и большая часть слов была направлена на привлечение внимания Нэнси к его собственной осо-бе. Ей с трудом удавалось не обращать на него слишком много внимания, и она испы-тала истинное облегчение, когда гондольер, ловко избежав столкновения с другой лодкой, причалил наконец к нужному месту на левом берегу канала.
Вот он, дворец Фальконе! Нэнси сразу поняла, что это он, увидев над фасадом гор-гулью — выступающую каменную водосточную трубу в виде огромного свирепого со-кола. Вероятно, это была семейная эмблема рода Фальконе, владельцев дома. (Фальконе ведь и означает название этой птицы.)
Каменные   ступени   вели   прямо   из   воды   к фронтальной арке — входу во дво-рец. Нэнси повесила   через   плечо   сумку,   подхватила   чемодан. прежде  чем   его  взял   Джанни,   и   проворно   выскочила   из   лодки   на   влажные   ступени.   Затем повернулась,   чтобы  расплатиться  с   гондольером.
— Спасибо, Джанни, что проехали со мной так далеко, — сдержанно сказала она, — сейчас я должна проститься с вами. Надеюсь, вы понимаете, что не могу пригласить вас с собой. Я здесь только гость.
Не дослушав его довольно унылого ответа, она что есть духу побежала по лестнице к арке. Гондольер, ухмыляясь невезению Джанни, уже отплывал от причала.
Взойдя в украшенный колоннами портик, Нэнси позвонила в дверь. Через минуту перед ней возник бледный, как мертвец, дворецкий. Одежда на нем лоснилась от дол-гого употребления, белые перчатки были грязноватыми. Костлявое, лошадиное лицо не выражало абсолютно ничего, а повязка на одном глазу придавала лихой разбойни-чий вид.
— Я Нэнси Дру, — сказала девушка, несколько ошарашенная появлением этого че-ловека. — Меня... я... меня тут ждут.
Дворецкий молча поклонился и отступил в сторону, давая Нэнси войти. Когда она освободилась от своего багажа, он провел ее через мраморный вестибюль и длинный сумрачный зал в богато украшенную гостиную.
К облегчению Нэнси, там находился ее отец, Карсон Дру, который при виде дочери поднялся со стула и направился к ней, протянув руки, со словами:
— Наконец-то, дорогая. Мы уже заждались и начали беспокоиться.
Отец и дочь обнялись и обменялись поцелуями, словно давно не виделись, после чего он представил Нэнси человеку, с которым вел беседу перед ее приходом.
— Маркиз, — сказал он, — это моя дочь Нэнси... Дорогая, а это наш хозяин, маркиз дель Фальконе, или, если по-итальянски, маркезе дель Фальконе.
Чтобы лучше запомнить титул и фамилию владельца дворца, Нэнси сказала себе, что они похожи на сочетание слов «нарциссы на балконе», и до конца дня так мыс-ленно и называла маркиза, остерегаясь произнести эту белиберду вслух.
Маркиз Франческо дель Фальконе был учтивым джентльменом лет пятидесяти, с черными, тронутыми сединой волнистыми волосами и нафабренными усами. Он вы-глядел типичным аристократом в своем отлично сшитом шелковом костюме, небесно-голубом галстуке с широкими, как шарф, концами и красной гвоздикой в петлице.
— Очарован встречей с вами, дорогая,— сказал он, пожимая пальцы Нэнси.— Ваш досточтимый родитель рассказывал мне о вас, но еще до этого я слышал ваше имя во время одной из поездок в Америку. Я искренне надеюсь, что ваше участие поможет быстрее решить это ужасное дело с похищением, о котором вам, несомненно, уже го-ворили.
— Постараюсь сделать, что смогу,— ответила Нэнси,— хотя уверена, итальянская полиция уже исследовала все, что связано с преступлением.
— Да, карабинеры поднаторели в подобного рода делах, но, к сожалению, похище-ния с требованием выкупа не стали реже у нас в Италии в последние годы. Впрочем, возможно, вы, с вашей молодостью и талантом, сможете предложить какие-то новые методы для раскрытия этих преступлений.
Когда все уселись, Нэнси попросила:
— Расскажите, пожалуйста, о человеке, которого похитили.
— Его имя Пьетро Ринальди. Это мастер-стеклодув, один из наиболее ценных и опытных работников моей фабрики стекла на острове Мурано.
— Простите мое неведение, маркиз,— Нэнси постаралась попасть ему в тон и вы-ражаться как можно изысканней,— но в чем заключается ценность этого синьора?
— О, он знает все секреты ремесла. Секреты, благодаря которым венецианское стекло считается лучшим в мире. У каждой фабрики на острове Мурано есть свой экс-перт, свой лучший мастер, чье искусство перешло к нему от отца, который, в свою очередь, научился от деда. В общем, существуют целые поколения подобных искус-ных мастеров. Пьетро Ринальди не исключение: он тоже узнал секреты мастерства от своего отца и потому стал главным стеклодувом. Наша семья уже более двухсот лет владеет фабрикой стекла на острове, и все эти годы семья Пьетро работает у нас.
— Пьетро Ринальди,— добавил отец Нэнси,— одна из главных опор всего произ-водства.
— И без него,— уточнила Нэнси,— оно станет хромать на одну ногу... Во всяком случае, до тех пор, пока не найдется человек, сумеющий заменить синьора Ринальди? Так?
— Совершенно верно,— подтвердил Карсон Дру.— Тем более что, насколько могу судить, замены для Ринальди не найти никогда. Я прав, Франческо?
— Совершенно справедливо, синьор. У каждой венецианской фабрики стекла суще-ствуют собственные секреты производства, а если говорить о фабриках Фальконе, то эти секреты сосредоточены главным образом в голове Пьетро Ринальди... Бедный малый...
— У него есть сыновья,  продолжатели дела?
— Еще нет. Пьетро довольно молод. Немного за тридцать... Мальчишкой он ушел в море, плавал по всему свету. Даже провел некоторое время в вашей стране, жил у родственников где-то в Нью-Джерси. Сначала он хотел получить американское граж-данство, поступил на службу в американский флот, но, когда заболел его отец, Пьетро изменил свои намерения, вернулся домой и всерьез начал изучать все тайны сте-кольного дела, которые раскрывал ему отец.
— Как же случилось, что его похитили?
— Это произошло три дня назад, в прошлую пятницу. Полиция считает, что увели его ночью, под угрозой оружия. Других сведений, увы, нет. Утром в субботу мне позво-нил один из этой банды и сказал, что Пьетро у них в руках и они требуют за его осво-бождение выкуп в размере ста тысяч американских долларов.
— Вы намерены заплатить?
— Да, но это так трудно!— маркиз дель Фальконе вздохнул и воздел руки к небу.— Похитители дали мне срок в десять дней, однако я сомневаюсь, что за такое время смогу достать требуемую сумму. Последние несколько лет дела на фабрике шли не лучшим образом, и доходы нашей семьи значительно уменьшились. Потому я и решил продать мое дело клиенту вашего отца, мисс Дру. Еще до похищения Пьетро.
Нэнси уже знала, что отец представляет сейчас интересы торговой компании, кото-рая носит название «Кристалия Гласе», и от их имени ему предстоит совершить сдел-ку. Но дело теперь усложняется, так как похищение лучшего специалиста не может не отразиться на будущей работе фабрики.
Карсон Дру счел необходимым пояснить дочери, что синьор Фальконе обратился в «Кристалия Гласе» с просьбой ссудить ему эти сто тысяч долларов для выкупа до то-го, как совершится сама продажа.
— Я передал ходатайство моему клиенту, — добавил отец Нэнси, — и мы сейчас ждем ответа.
Нэнси призадумалась и потом спросила:
— А что же все-таки полиция? Я хочу сказать: каково их отношение к вашему реше-нию о выкупе?
— Официально они против того, чтобы я платил,— ответил маркиз.— Но в частной беседе признают, что это, видимо, единственный способ спасти жизнь Пьетро, по-скольку у них самих нет ровно никакого ключа к разгадке, никакой информации, и они не могут выследить преступников.
— Можно мне будет побывать на вашей фабрике, поговорить с некоторыми служа-щими?
— Боже мой, конечно! Там есть один молодой американец, он охотно возьмет на себя роль переводчика.
— Я могу отвезти тебя на Мурано сегодня же,— сказал Карсон Дру дочери, посмот-рев на часы.— У сеньора Фальконе сейчас встреча с его банкирами. Они обсудят, как быть на тот случай, если «Кристалия Гласе» откажется помочь деньгами... Вам пора уже отправляться, Франческо.
— Вы правы,— ответил маркиз, поднимаясь со стула.— Я ухожу. Прошу извинить меня... Мой дворецкий, его зовут Доменико, принесет вам чего-нибудь освежающего перед вашим уходом. Прощайте.
С улыбкой он вышел из гостиной. «Так и должен себя вести настоящий аристо-крат,— подумала Нэнси.— Аристократ в душе. Не показывать вида, что ему плохо, что он в беде, но быть неизменно вежливым и улыбаться... улыбаться...»
— Как прошел твой полет, дорогая?—спросил мистер Дру.
— Прекрасно, папа. Я даже обрела новую подругу.
И Нэнси рассказала отцу о Таре Иган и о печальных обстоятельствах, которые при-вели ее в этот город. Правда, ни слова не сказала о Джанни Спинелли, но зачем это отцу?
Пока они беседовали, пиратского вида дворецкий принес им кофе, фрукты и сыр.
— Где же остановилась твоя Тара?—спросил отец.
Нэнси ответила на вопрос и в свою очередь поинтересовалась, можно ли будет по-звать Тару во дворец маркиза на чашку чая — ей так тоскливо сейчас одной, со свои-ми мыслями.
— Конечно,— сказал отец.— Уверен, маркиз не станет возражать. Он один из самых радушных и гостеприимных хозяев, которых я когда-либо встречал.
После кофе мистер Дру предложил с полчасика отдохнуть перед поездкой на сте-кольную фабрику, и дворецкий проводил Нэнси в гостевую комнату.
Когда она, отдохнув и приняв ванну, открыла свой чемодан, чтобы достать одежду, то чуть не вскрикнула от удивления: там лежал странный предмет, которого не было и не должно было быть в ее чемодане. Этим предметом была ярко* белая витая рако-вина!
«Как она могла попасть туда?!»— Нэнси выдохнула эти слова почти вслух.
Но никто ей не ответил.

ничего не видел и не слышал?.. Хотя бы Доменик... В общем, подождем до завтра. Утро вечера мудренее.
Они  уже   немного   успокоились,   глаза  у   них слипались, и,    поговорив    еще    совсем    недолго, обе уснули.
Когда наутро горничная принесла им кофе и улочки, Тара пыталась выяснить у нее, посещают дворец привидения, и если да, то как часто, но женщина ничего не поняла и, широко улыбаясь, ушла.
Девушки уже умылись и оделись, когда снова раздался стук в дверь. Это был дво-рецкий Доменик.
— Насколько я мог понять,— заговорил он ворчливым, недовольным тоном,— вы жаловались горничной на кого-то, кто приходил ночью. Уж не привидение ли? Говорят, что они посещают иногда женщин или девушек...
— Вот  оно и посетило нас,— сказала  Нэнси.
Доменик криво ухмыльнулся. Тара стала рассказывать ему, как она проснулась вдруг и увидела... Но Нэнси остановила ее и сказала, обращаясь к Доменику:
— Мы говорим не обязательно о привидении, не думайте так. Мы говорим о стран-ной и страшной человеческой фигуре, которая появилась вчера в этой комнате... Пря-мо вот здесь. Понимаете?
Она произносила слова медленно, почти по складам — ей казалось, что так ему бу-дет легче ее понять, если он вообще хочет понять и не притворяется, что так уж плохо знает английский. У Нэнси было подозрение, что знает он его куда лучше, чем делает вид.
— Si, si, синьорина,— сказал Доменик, нетерпеливо кивая головой.— Итак, вы гово-рите, что видели привидение. Что я могу вам ответить?— Он пожал костлявыми пле-чами.— Палаццо дель Фальконе очень, очень старое. Много женщин не Раз говорили, что видели здесь что-то такое, когда было темно. Кто-то говорил и про голову смерти, какую увидели вы и вот эта девушка.— Он показал на Тару.— Может, это правда, мо-жет, нет... Может, одно лишь воображение... Кто знает?
Дворецкий продолжал бормотать еще что-то, но перешел уже целиком на итальян-ский, девушки не понимали ни слова и полностью оставили надежду что-либо ему объяснить или выяснить у него.
По пути вниз, в столовую, они встретились с маркизом Фальконе. К тому времени Нэнси почти потеряла уверенность в реальности того, что им привиделось ночью, а потому не стала ничего рассказывать маркизу, а просто спросила:
— Скажите, в вашем дворце есть привидения?
Тот был несколько ошарашен вопросом, однако проявил интерес, и тогда девушки наперебой начали описывать ему, что они видели ночью у себя в комнате и как пыта-лись поведать обо всем Доменику, но безуспешно.
Маркиз внимательно выслушал их сбивчивый рассказ и затем сказал со своей все-гдашней вежливой улыбкой:
— Да, да, привидение. Понимаю. Доменик не успел ничего больше сообщить вам? Существует старинное семейное предание...
— Насчет привидения?!— воскликнула Тара,— Ой, расскажите, пожалуйста!
С той же легкой улыбкой маркиз начал рассказывать.
Много веков тому назад одного из членов семейства Фальконе обвинили в заговоре против дожа — выборного главы Венецианской «безмятежной» республики. Зловещий «Совет Десяти», под чьим контролем находилась тайная полиция города, приговорил его к смертной казни.
Больше об этом никому ничего не известно. Ходили разные слухи: по одним — он был задушен городским палачом, по другим — скрывался весь остаток жизни здесь, во дворце, сначала в обличье обыкновенного человека, а потом превратился в приви-дение и вместо лица у него была маска смерти.
Тара содрогнулась.
— Вы хотите сказать, что как раз его мы видели этой ночью?
— Нет, нет, что вы, дорогая! Я только рассказываю старинную легенду. Что касает-ся ваших ночных страхов, то я, поверьте, глубоко сожалею, что древние стены моего дворца навеяли вам такие видения. Если вас это может хоть как-то успокоить, хочу заверить, что мой беспокойный предок или его дух никогда еще не причинили никаких неудобств ни одному из владельцев этого места или их гостям.
Последним словам маркиза вновь сопутствовала вежливая улыбка, ясно говорящая, что он советовал бы обеим девушкам отнестись к происшедшему с долей здоровой иронии и вообще позабыть об этом.
После завтрака Нэнси и Тара вновь отправились осматривать город — дома, кана-лы, музеи, не забывая, впрочем, и о магазинах. Нэнси предложила прежде всего прой-ти к так называемому Золотому Дому — дворцу Ка д'Оро. Она приметила его еще во время первого приезда в Венецию, и он поразил ее воображение.
— По-моему, это самый красивый из всех дворцов, стоящих на Большом канале,— говорила °на Таре.— В путеводителе сказано, что он построен для юных новобрачных и когда-то был весь покрыт настоящим золотом.
— Ух ты!— воскликнула Тара.— Кое у кого, видно, водились деньжата...
Они увидели его сначала с воды, и дворец показался им легким и воздушным, как мечта,— его ТРИ этажа с изящными колоннами и кружевными арками словно парили над землей.
Сойдя на берег, девушки подошли к дворцу с суши, миновали площадь с бассейном из розового мрамора и по каменной лестнице вошли внутрь.
Сейчас тут был музей, и они ходили по его залам, расставаясь и сходясь вновь; ка-ждая из них разыскивала и смотрела то, что ей казалось интересней.
Нэнси хотелось увидеть картины Тициана, и особенно одну, указанную в путеводи-теле, о которой говорилось, что особое внимание в ней следует обратить на цвет во-лос у женщины — золотисто-рыжеватый, присущий только кисти Тициана. Нэнси не-редко слышала от людей, что у нее самой «тициановские» волосы, потому она до-вольно долго вглядывалась в картину, восхищаясь, впрочем, не только цветом волос, но и вообще всей гаммой красок этого художника, главы венецианской школы Высоко-го Возрождения, прославившегося своим «открытым мазком и мощным звучанием цвета». Нэнси была вполне согласна с таким определением путеводителя.
Картина, на которую сейчас смотрела Нэнси, представляла собой откровенный портрет Венеры — какой хотел ее видеть художник,— богини любви и красоты, обна-женное тело которой было украшено нитями жемчуга... Какое искусство! Как прекрасно и величественно! Нэнси уже забыла о сходстве волос и не могла отвести глаз от кар-тины в целом.
— Волосы почти как у тебя. А? Разве нет?— услышала она позади себя чуть на-смешливый мужской голос и вздрогнула от неожиданности.
Неожиданности тем более неприятной, что человеком, нарушившим чувство ее вос-хищения от картины, был не кто иной, как Джанни Спинелли собственной персоной.
— Что вы здесь делаете?—не совсем уместно задала она вопрос холодным и раз-драженным тоном.
— То же, что и ты, дорогая,— ответил он с усмешкой.— Любуюсь картинами. Разве это запрещено?
— Пожалуйста, оставьте меня в покое,— сказала Нэнси решительно.— Вы дейст-вуете совсем как в каком-нибудь дурацком кинобоевике. Преследуете меня повсюду.
— Кино меня не интересует,— сказал он.— Я забываю о нем, когда вижу вас... Здесь, не на экране!
Нэнси испытывала одновременно злость и беспомощность. Последнее — особенно после того, как снова его увидела, и не могла не признаться самой себе, что он очень привлекателен со своими кудрявыми темными волосами, правильными чертами лица, мускулистой грацией тела. С него бы тоже писать картину и вывешивать в этом зале! Прямо Аполлон Бельведерский!
Похоже, Джанни почти буквально прочитал ее мысли. Во всяком случае, он уверен-но улыбнулся и сделал еще шаг по направлению к ней.
«Как все это неприятно,— думала Нэнси.— Выходит, он специально следил и по-дошел, только когда отошла Тара. А что, если она войдет сейчас сюда и увидит нас? Наверняка подумает, что мы назначили друг другу свидание. И это после того, она вчера устроила почти настоящую ревности... Ох, как нехорошо получается!»
— Уходите, пожалуйста!— громко произнесла Нэнси.
Вместо этого он подошел еще ближе. Она почувствовала запах его тела, запах оде-колона, которым он пользуется после бритья. У нее слегка закружилась голова, ее ох-ватила слабость...
Внезапно он обнял ее и поцеловал! Нэнси была так потрясена, что потеряла всякую способность сопротивляться. Кроме того,— чего уж тут говорить?— ей было совсем не   противно ощутить его теплые губы на своих губах.
Но ярость и негодование не замедлили взыграть в ней. Она вырвалась из объятий и сильно ударила его по лицу. Щеки ее горели, глаза неистово сверкали.
— Оставьте меня в покое,— процедила она сквозь зубы,— или я позову служащего! Хотя мне неприятно это делать.
В противоположность ей Джанни был бледен как смерть. Если не считать следа от ее руки, оставшегося у него на левой щеке.
— Что, уже втрескалась в своего американского недоумка с фабрики?!— с дикой злобой сказал он.— Ладно...
Он резко повернулся и пошел к выходу из зала. Нэнси осталась где стояла. Ее била дрожь.
К счастью, она почти уже успокоилась к тому времени, когда появилась Тара. Но встреча с Джанни испортила ей надолго настроение и выбила из колеи; она уже не получала того удовольствия, какое могла бы, от дальнейшего хождения по залам.
После музея девушки отправились к мосту Риальто, знаменитому крытому мосту через Большой канал, сплошь облепленному двухарочными магазинчиками. Здесь можно было купить абсолютно все — все было перед вашими глазами: драгоценно-сти, ткани, всевозможная посуда, белье, обувь, полотно. Только были бы деньги и умение торговаться!.. Тара не могла пройти мимо блузки в деревенском стиле с весе-лой вышивкой; Нэнси купила пару гладких кожаных перчаток для Ханны Груин и пока-завшийся ей элегантным шелковый галстук для отца. Пускай покрасуется перед хоро-шенькой голландкой.
Они уже спускались по мраморным ступеням на восточной оконечности моста, когда Нэнси показалось, что кто-то потянул ее за сумку, висевшую через плечо. Она оберну-лась, но что можно было разобрать в этом людском рое? То ли ее задели случайно, то ли кто-то вознамерился стащить у нее что-то, то ли вообще это ложная тревога или, наоборот, желание обратить на себя ее взоры?..
Она недолго пребывала в сомнении. Оно тут же рассеялось, и Нэнси поняла, что толчок не был случайным.
Потому что из кармашка сумки торчал листок бумаги!
ВСТРЕЧА С ОПАСНОСТЬЮ
Сердце Нэнси усиленно забилось — что-то продолжается!.. Но она сдержала себя и не сразу взяла  и  прочитала   записку,   а  сделала   это   только тогда, когда Тара в очередной раз увлеклась рассматриванием каких-то витрин и прилавков.
Вот что было написано шариковой ручкой и (торопливым почерком на листке бума-ги, который развернула Нэнси:
«Ждите меня на Пъяцетте в 6.00 вечера под Крылатым Львом.
Друг Р.»
В конце записки был нарисован ромб или, может быть, это было изображение мас-ти—«бубны»— в игральных картах.
— Что-нибудь случилось?—спросила Тара, почувствовав, видимо, какую-то переме-ну в состоянии Нэнси.
— Расскажу немного позже. Ничего особенного.— Нэнси постаралась улыбнуться как можно спокойней.— Ну как? Мы уже созрели для ленча?
— Умираю от голода!
— Давай искать место, где приземлимся.
Оставив мост Риальто позади, они пошли вдоль по Мерчериа, главной торговой улице города, где по обеим сторонам было великое множество всевозможных лаво-чек, цепь которых прерывалась чуть меньшим количеством ресторанов, тратторий, кафе и гриль-баров.
Девушки выбрали кафе-террасу на открытом воздухе и уселись за столик под ог-ромным полосатым зонтом. Нэнси думала вначале ограничиться скромным салатом, но не устояла перед соблазнительно выглядящим ароматным саппеош, блюдом из трубчатых макарон, которое заказала Тара. Закончили они трапезу лимонным щербе-том под шоколадным соусом, после чего почувствовали, что немного пресытились.
— Ух,— произнесла Тара,— я бы могла так просидеть до вечера. А потом еще разок съесть то же самое.
— И я,— сказала Нэнси.— Но не забывай, мы ведь хотели взять напрокат маска-радные костюмы. У меня адрес этого магазина. Дон Мэдисон дал мне... Это где-то здесь, на Мерчериа. Я записала, сейчас поищу.
— Ой, верно, чуть не забыла!— воскликнула Тара.— Столько сразу навалилось впечатлений... всего... А еще ты мне хотела что-то сказать, когда шли сюда: почему у тебя такой озабоченный вид? И в руке был какой-то листок.
— Ты права, Тара. Вот, смотри.
Нэнси протянула ей записку, найденную в кармане сумки. Тара прочла ее и с недо-умением воззрилась на подругу.
—  Ничего  не  понимаю!   Что  все  это  значит?
— Кто-то подсунул ее. А для чего и зачем, я знаю так же, как ты.
— Страшно немного,— проговорила Тара, испуганно озираясь.— Ты пойдешь?.. Или мы вместе?.. А что может значить это «друг Р.»?
— Ты ухватила главное. «Р», мне кажется, может означать фамилию «Ринальди»... Или... или имя твоего отца—«Рольф».
Лицо Тары застыло в напряжении.
— Ой,     Нэнси,— прошептала     она     потом,— ты думаешь, это может быть?.. Та-кое?.. Нэнси медленно пожала плечами.
— Есть только один способ выяснить.
— Ты имеешь в виду, что надо пойти?
— А как же иначе узнать?
— Но ведь это может быть опасно! Разве нет?.. Подумай сама: моего отца застре-лили или утопили, другого человека похитили... Сплошной ужас!.. А что, если кто-то посчитает, что ты стоишь у них на пути, потому что хочешь раскрыть все эти преступ-ления? Что тогда?
Эти же мысли приходили и к Нэнси, особенно когда она вспоминала неприятное происшествие при посадке на борт парохода на пристани острова Мурано. Разумеет-ся, то могла быть простая случайность — кто-то, чересчур нервный или просто ма-лость озверевший, рванул на борт... Но ведь, кроме этого, было еще несколько стран-ных и подозрительных происшествий: появление белой раковины, привидение, какая-то слежка... Или все это тоже казалось ей?
Несмотря на явное ощущение надвигающейся опасности, Нэнси попыталась все же успокоить Тару, а заодно и саму себя. Она сказала:
— Не будем понапрасну беспокоиться. Площадь Святого Марка — одно из самых оживленных мест в Венеции. В любое время суток там полно туристов. Неужели кто-нибудь осмелится причинить мне вред на глазах у сотен людей? Не может быть тако-го!.. А теперь пошли выбирать маскарадные костюмы. Не каждый день случается при-нять Участие в бале-маскараде, да еще в Венеции!
Костюмерная лавка находилась дальше по улице Мерчериа. Ее витрина была уве-шана одеждами чуть не всех народов и времен, а также разнообразными масками, полумасками, накладными носами и рожами, декоративными шпагами, саблями, па-лашами.
Девушки стояли, разглядывая всю эту разноцветную, пеструю мишуру, когда услы-шали сзади себя знакомый голос:
— Добрый день, синьорины!
И голос этот вызвал у Нэнси прилив раздражения и недовольства, а у Тары — ра-дость и ликование. Потому что принадлежал он красавцу Джанни.
Нэнси не могла никак уразуметь, как осмелился он снова заявиться после того, что произошло несколько часов назад в музее Ка д'Оро! Тара же сразу вступила с ним в оживленный разговор, начала спрашивать совета, какой наряд выбрать для маскара-да, который, сказала она ему, состоится сегодня вечером во дворце у маркиза Фаль-коне. Еще немного, и она пригласила бы его во дворец.
— Я зайду с вами в лавку,— предложил Джанни,— и помогу объясниться с хозяи-ном, если он не говорит по-английски.
— Чудесно! — воскликнула Тара. — Правда, Нэнси?
Той оставалось лишь выразить молчаливое согласие, но, к ее удовлетворению, владелец магазина вполне сносно изъяснялся по-английски, и она могла не прибегать к услугам Джанни, хотя тот то и дело влезал в разговор и подавал советы, которым Тара была несказанно рада.
Пухлый усатый человечек, хозяин костюмерной лавки, услыхав имя Дона Мэдисона, показал им костюм, который тот выбрал: шляпа с плюмажем, камзол, плащ, шпага — одежда молодого забияки благородных кровей из восемнадцатого века.
— Типичный дуэлянт тех времен, верно?— весело сказал хозяин.— Один вид его шпаги пронзит любое женское сердце!
И он засмеялся, очень довольный своим юмором.
После долгих обсуждений и бесчисленных примерок Тара выбрала наряд средневе-ковой принцессы, Нэнси остановилась на одеждах восточной танцовщицы. Они запла-тили, и хозяин упаковал костюмы и сказал, что пришлет их прямо во дворец вместе с костюмом Дона.
Когда они вышли из лавки, Джанни извинился и сказал, что должен их покинуть. Он добавил, что получил срочное задание как репортер одной газеты. Нэнси заметила у него в кармане небольшую фотокамеру и решила, что, скорее всего, он из тех настыр-ных молодых людей, которые называют себя журналистами, а на самом деле фото-графируют, хотят того люди или не хотят, различные церемонии — от свадеб до похо-рон — и потом пытаются всучить снимки участникам. Конечно, за немалую плату.
Она была так благодарна ему за то, что он наконец ушел, и чувствовала такое об-легчение, что выкинула из головы все прочие мысли о нем, хотя, возможно, о многом в его поведении стоило бы призадуматься.
Время неумолимо бежало вперед, было уже далеко за полдень, и теперь они отпра-вились в южный конец улицы Мерчериа, туда, где находилась всемирно известная площадь Святого Марка — Пьяцца Сан-Марко, которую Наполеон окрестил однажды «гостиной Европы». С трех сторон площадь была окаймлена аркадами — рядами арок с магазинами и ресторанчиками, на четвертой стороне высилась базилика Святого Марка.
Как обычно, огромная площадь была внизу заполнена людьми, а вверху ее венчала высоченная колокольня, над которой летали тучи голубей. Еще больше их прохажива-лось вперевалку по выложенной мозаикой мостовой.
Нэнси решила сразу, что эта базилика со своими пятью огромными куполами в вос-точном стиле пожалуй, самая величественная и диковинная церковь из всех, которые она когда-либо видела. Над ее входом взметнулась на дыбы четверка великолепных бронзовых коней, увезенная когда-то в качестве военной добычи при разграблении Константинополя. А внутри базилика словно купалась в золотом блеске византийской мозаики, которой были украшены своды куполов. Покрытый золотом алтарь был уни-зан драгоценными камнями.
С одного из углов площади Святого Марка можно было пройти на меньших разме-ров площадь — Пьяцетту, она вела к набережной, где располагался Дворец дожей, облицованный розовым мрамором. Девушки прошли туда, но у них оставалось мень-ше часа для того, чтобы осмотреть его великолепные залы и предметы искусства, со-бранные там,— ведь в шесть вечера Нэнси будет ждать кто-то неизвестный на Пья-цетте, под статуей Крылатого Льва.
Было уже без четверти шесть, когда они вышли из музея. Нэнси решила, что непре-менно еще раз вернется сюда и посмотрит все как следует, без спешки и волнения.
Тара обеспокоенно спросила ее:
— Ой, Нэнси! Может, не пойдешь на эту встречу? Я так боюсь.
— Пойду,— решительно ответила та, тряхнув своими «тициановскими» волосами.— Я должна сделать это. А ты поезжай прямо во дворец и скажи моему отцу, что я нена-долго задержалась и скоро буду...
Две высокие колонны обрамляли путь на пристань. На одной стояла статуя Святого Теодора, покровителя Венеции, на другой — Крылатый Лев Святого Марка.
Нэнси прошла с Тарой на причал, убедилась, что та села в такси и отправилась вдоль канала. Сама же она расположилась у круглого подножия львиной статуи и ста-ла ждать. Отсюда открывался чудесный вид на бухту, и можно было видеть место, где Большой канал впадает в лагуну.
Конечно, Нэнси не знала, с какой стороны появится тот, кто назначил ей встречу, а потому зорко оглядывала всю небольшую площадь. Минуты шли. Вскоре она услыха-ла, как огромные часы на одной из башен пробили шесть раз.
Снова Нэнси окинула взглядом площадь, и пульс ее забился чаще, когда она увиде-ла направлявшегося к ней коренастого мужчину в одежде защитного цвета. У него бы-ло загорелое лицо, в шрамах, а губы слегка приоткрыты в улыбке, которая означала, что он узнал ее. И Нэнси поняла: он тот самый, кого она ждет... Что же он ей сейчас откроет?..
Но вдруг выражение его лица резко изменилось, как бы застыло. Улыбка сменилась злобным оскалом.
Не говоря ни слова, он повернулся и поспешил прочь.
ТАЙНЫЙ ОБЫСК
В полном расстройстве Нэнси поднялась на ноги. Ведь этот человек направлялся к ней — совершенно точно! Но потом что-то напугало его, заставило мгновенно изме-нить решение... Что же произошло?
Не было никакого смысла пытаться пойти за ним, догнать. Он смешался с толпой, и его уж не найти. Кроме того, преследование могло бы утвердить его в мысли, что ему готовят или готовили заранее какую-то ловушку.
Другая фигура привлекла ее внимание, более знакомая, чем первая,— фигура тем-новолосого привлекательного молодого человека.
Джанни Спинелли! Опять он! Да что же это такое? Сколько еще будет ее преследо-вать этот тип?! Он приближался развязной походкой, с обычной своей насмешливой улыбочкой на губах.
Внезапно Нэнси осенило: вот кто был причиной того, что тот человек не захотел с ней встретиться! Подойти к ней!.. Ухмыляющийся бесцеремонный идиот! Всюду он сует свой нос! А сейчас испортил, может быть, последний шанс как-то разобраться во всей этой загадочной истории, подобрать к ней хотя бы маленький ключик!..
— Опять вы меня преследуете? Когда это кончится?— крикнула она.— Мне просто надоело!
— Дорогая,— сказал он, ничуть не смущаясь.— Почему вы со мной так разговари-ваете? Как вам не стыдно?
Опять он насмехался над ней — это было ясно как день, а может, и в самом деле искренне не понимал всей нелепости своего поведения... Нет, каков кретин! Что с ним разговаривать!
Она сжала зубы, чтобы ненароком не проронить хотя бы одно слово, и, мимо его протянутой к ней руки, ринулась к берегу канала. Через минуту она уже сидела в реч-ном такси, увозящем ее к дому маркиза Фальконе.
Ей удалось почти сразу выбросить из головы настырного красавца, и она принялась думать о человеке, с которым не пришлось встретиться и поговорить по милости этого нахала.
И вот что внезапно пришло ей на ум: что-то в этом человеке было странно знакомо. Только что же?.. Конечно, не лицо. Лица она никогда раньше не видела, потому что обязательно запомнила бы его: смуглое, со шрамом через всю щеку, оно было таким, что забыть трудно. Тем более у Нэнси была особенно хорошая память на лица — она специально ее тренировала и развивала... Но вот фигуру этого человека она опреде-ленно видела раньше. Именно фигуру... В ее памяти закрутились какие-то колесики, зазвенели звонки...
Минутку... Что-то начало всплывать на поверхность... Ближе... Еще ближе... Внезап-но она вспомнила!
Фигура в полутьме узкого переулка на другой стороне канала, когда они с Тарой и Джанни выходили из дома Анджелы Спинелли! Конечно, она не могла видеть ничего, кроме общих очертаний, но была сейчас почти уверена, что именно тот самый чело-век подходил к ней только что возле статуи Крылатого Льва... Не напрасно же она столько тренировалась в запоминании не только внешних черт людей, но и походки, и каких-то других отличительных признаков.
«Да, это точно тот самый человек»,— решила Нэнси. Но что из этого следовало, она пока еще не знала и даже не могла решиться на какие-то предположения...
Расплатившись с лодочником, она вбежала по лестнице к главному входу и приятно удивилась, увидев, что дверь открыта и Доменик встречает ее.
— Синьорина Иган уже приехала?—первым Делом спросила Нэнси и успокоилась, услышав утвердительный ответ.
Она поднялась в их комнату, взглянув по дороге на часы и подумав, что хорошо бы уже доставили маскарадные костюмы.
Открыв дверь, она замерла на пороге в изумлении и растерянности... Что случи-лось?!
В  комнате все было перевернуто вверх дном!
Ящики старинного комода, куда горничная уложила их вещи, вывернуты, одежда разбросана. Даже платья сдернуты с вешалок. Полный разгром!
Тара сидела, скорчившись, в кресле, бледная и испуганная.
— Привет,— сказала Нэнси, изображая бодрый тон.— Что случилось? Кража? Обыск?
— Откуда мне знать?—жалобным голосом ответила Тара.— Я застала это, когда пришла. Господи, что же происходит?!
— Ты говорила кому-нибудь?— спокойно спросила Нэнси.
— Еще нет. Я так напугалась и расстроилась... просто не знала, что делать... Я и складывать ничего не стала, как видишь. Подумала, может быть, так легче обнару-жить какие-нибудь следы.
— А костюмы для маскарада? Их принесли?
— Я и забыла про них. Да, вон они,— Тара показала на две картонные коробки, ле-жащие на кровати.— Они стояли в нижнем холле, когда я пришла, и я захватила их с собой.
Нэнси положила свои покупки на свободный стул и присела, чтобы собраться с мыслями. Тара тем временем говорила о каких-то возможных свидетельствах, кото-рые могли оставить те или тот, кто здесь побывал в их отсутствие, но Нэнси ничего не увидела, даже когда со вздохом снова поднялась и начала ходить по комнате в поис-ках каких-либо улик... Их не было. Оставалось только собираться с мыслями и думать, думать... Вспоминать... Сопоставлять... Анализировать...
Для чего кто-то мог обыскивать комнату? Что искал? Что хотел найти? Что у них с Тарой могло заинтересовать его? Деньги? Драгоценности?.. Смешно!.. Но что же то-гда?
— Ты проверяла свои вещи, Тара?— на всякий случай спросила она.— Что-нибудь пропало? Тара покачала головой.
— Насколько я могу судить — ничего.
— Деньги? Что-нибудь ценное?
— Деньги у меня в основном в чеках, да и сколько их... Но они все в моей сумке, ко-торая была со мной. Колечко и часы тоже. Что еще?
— Что-нибудь   принадлежащее   твоему   отцу?
Или каким-то образом имеющее к нему отношение?
Тара   немного   испуганно   посмотрела   на  нее.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Если какие-то документы, то я не привезла сюда ничего отцовского... Да их у нас, наверное, и нет. Какие?.. Вот только передник, который мне подарила Анджела,— добавила она с беспомощной улыбкой.
— Он здесь? Ты видела его?
— Да, вон в том перевернутом ящике...
Нэнси медленно подошла к окну, раздвинула шторы, задумчиво уставилась на от-крывшийся перед ней Большой канал... Тот, кто переворошил их вещи, был твердо уверен, что у них имеется что-то очень важное для него. Это несомненно. Иначе для чего рисковать? Но что? Что он искал?..
«...А теперь подумаем о так называемом призраке,— сказала себе самой Нэнси.— Что искал он? Ведь не просто так, в гости, наведался он прошедшей ночью! Тоже хо-тел что-то найти... Обнаружить... Может быть, это он вторично заглянул сюда в их от-сутствие? И, как видно, страшно торопился — иначе зачем было устраивать такой ка-вардак? Если, конечно, не со злости или для пущего эффекта. А может, просто опа-сался, что его узнает тот, кто может вот-вот появиться? Горничная или кто-то еще из прислуги?..»
Это напомнило Нэнси о том, что произошло только что с «другом Р.», который по-спешил скрыться — если ее предположение, конечно, правильно,— лишь завидев приближающегося Джанни Спинелли.
Внезапно еще одна мысль четко вырисовалась в ее мозгу. Она вспомнила, как по-сетивший их призрак, прежде чем выйти из комнаты (что он не так уж и торопился сделать), задержался там и остановил взгляд — по крайней мере, ей так показалось— на чем-то в глубине комнаты... Впрочем, что тут такого? Но сейчас ей казалось, это было не случайно: он что-то увидел при свете зажженной ею настольной лампы.
Что это могло быть?
Нэнси быстро подошла к двери, пытаясь поставить себя на место «призрака».
— Что   с   тобой?— испуганно   спросила   Тара.
— Ничего. Просто провожу следственный эксперимент. Подожди...
«Значит, так,— продолжала она разговаривать сама с собой.— Он, кажется, повер-нул голову в эту сторону... Так... Получается, его взгляд был направлен на тот туалет-ный столик, и, возможно, что-то на нем привлекло его внимание...
Что именно?»
Там сверкало всеми красками радуги стеклянное пресс-папье, которое она купила в подарок своей тетушке Элоизе для ее коллекции. Помимо пресс-папье, на столике стояли туалетные принадлежности обеих девушек, которые, безусловно, не представ-ляли вообще никакого интереса.
Значит, если пришельца и заинтересовало что-то, находящееся там, это могло быть только пресс-папье... Ну, и что из этого?..
Видя, с каким напряжением наблюдает за ней Тара, Нэнси не могла не поделиться с подругой своими мыслями, но убедилась, что та еще меньше, чем она сама, понима-ет, какие из всего этого могут следовать выводы и заключения.
— Разве оно такое дорогое?—спросила Тара.
— Не думаю,— ответила Нэнси со смехом.— Иначе я вряд ли купила бы его...
«Если мои заключения правильны,— подумала она,— то единственный вывод, ка-кой можно сделать: призрак и тот, кто рылся недавно в их комнате, не одно и то же существо. В противном случае стеклянное пресс-папье не стояло бы там, где оно сто-ит».
Не отдавая себе полностью отчета, зачем она это делает, Нэнси схватила эту вещь и спрятала, после короткого раздумья, в носок своих спортивных туфель, снова вы-звав недоумение Тары.
Как ни странно, Нэнси почувствовала себя намного спокойней после произведенной работы мысли и некоторых действий, сопряженных с этим. Посмотрев на часы, она воскликнула:
— Ох, уже восьмой час! Нужно одеваться к маскараду.
— Даже не очень хочется,— с тоской сказала Тара.— А не надо все рассказать хо-зяину дома?
— Сейчас ему не до того. Да и что он теперь может сделать? Подождем еще немно-го,— ответила Нэнси.— Постарайся хоть немного развеселиться, подружка!
БАЛ-МАСКАРАД
Двумя часами позднее девушки спустились по центральной лестнице дворца уже в маскарадных костюмах.
Тара выглядела вполне изящно и романтично в облике принцессы эпохи Возрожде-ния; Нэнси была загадочно экзотична в наряде танцовщицы из сказок «Тысячи и од-ной ночи». На лицах у обеих были серебристые полумаски. Нэнси поздно сообразила и теперь пожалела, что не нашелся какой-то головной убор, с помощью которого она сумела бы скрыть свои золотисто-рыжие локоны, но делать уж было нечего. Пусть ее кто-то узнает: она не собирается ни от кого скрываться, тем более от Дона Мэдисона.
Девушек не могло не порадовать, что их появление еще на верхушке лестницы бы-ло встречено приветственным свистом и аплодисментами.
Вскоре бал-маскарад был в полном разгаре. Его яркие огни лили добавочный свет на воды Большого канала, резные порталы были широко открыты для продолжающих прибывать гостей, которые все высаживались и высаживались из подплывающих к мраморным ступеням здания гондол возле полосатых причальных столбов с фонаря-ми.
Сразу при входе гостей встречало множество служителей в напудренных париках, предлагая с подносов всевозможные освежающие напитки. Два оркестра поперемен-но наполняли воздух сладчайшими звуками своих струн, а в гостиной можно было по-слушать средневековое трио — музыканты, одетые в камзолы, в высоких чулках, иг-рали на лютне, арфе и гобое.
Нэнси и Тара, уже отделенные друг от друга скопищем гостей, прошли наконец в главный зал— с мраморным полом, скульптурным потолком, канделябрами на сте-нах,— в зал, где уже четвертый по счету музыкальный ансамбль — рок-группа — ожи-дал своей очереди начать выступление.
У Нэнси слегка дрогнуло сердце, когда она увидела, кто направляется к ней с выхо-дящего в сад балкона — задрапированная в плащ фигура, в шляпе с плюмажем, со шпагой, огромная рукоятка которой зловеще блестела. Несомненно, это был Дон Мэ-дисон в своем костюме бандита или наемного убийцы.
Только он к ней приблизился, как ансамбль грянул рок — на свой, особый, венеци-анский манер. Дон молча подхватил ее, и они заскользили по мрамору пола. Нэнси охотно подчинялась своему партнеру, ощущая биение его пульса. Откровенно говоря, она не ожидала, что такой человек, как Дон, окажется изумительным танцором.
Он вел ее в танце в направлении освещенной лишь светом звезд террасы, где поч-ти никого не было из танцующих, и, прежде чем они миновали стеклянную дверь, еще на пороге, крепко прижал Нэнси к своей груди и попытался поцеловать. И в этот са-мый момент у Нэнси возникло подозрение, и вот почему: ей вспомнилось, что, когда Дон удерживал ее от падения в воду с причала и прижимал к груди, ее голова и губы были куда ниже уровня его собственных, а сейчас... сейчас I почти наравне. Что же, он стал намного ниже ростом за последний день?.. Да еще в этих маскарадных сапогах с высокими каблуками!..
«Бандит» все же поцеловал ее, она ощутила запах знакомого уже мужского одеко-лона и в ту же секунду увидела, что из-под пестрого шейного платка, повязанного под шляпой на голову, виднеются черные волосы. Но у Дона они совершенно светлые!
Нэнси резко оттолкнула своего партнера.
— Вы не Дон!— выпалила она.— Я знаю! Вы Джанни Спинелли!
«Наемный убийца» вежливо поклонился и приподнял свою маску.
— Совершенно верно, дорогая Нэнси,— сказал он.— Вы разоблачили меня. Отдаю должное вашему таланту детектива.
Опять этот снисходительный уверенный тон, эта чуть ироническая усмешка, от ко-торой на его Щеках появляются такие обаятельные ямочки.
Сдерживая ярость и желание снова ударить его, наказать за обман, она сказала:
— Думаете, вы самый хитроумный здесь? Как вам удалось оказаться в костюме До-на? Где он сам?
Улыбка не сходила с лица Джанни, когда он ответил:
— Все проще простого, дорогая. Я вернулся в костюмерную лавку, после того как вы ушли, и подобрал себе костюм — ковбойский, как у вашего Клинта Иствуда в его вес-тернах, знаешь?— Он хмыкнул.— В тех, которые навязли в зубах, как спагетти... А по-том я предложил хозяину магазина, что сам доставлю костюмы по назначению, и он был рад как не знаю кто. Он ведь видел меня с вами и вполне доверился мне. Ну, я и доставил.
— И, конечно, заменили костюм Дона своим и посчитали себя великим хитрецом,— закончила за него Нэнси.
— Essatamente! Совершенно верно, сага mia! И не говори, что тебе не был приятен мой поцелуй!
И, чтобы поставить еще одну точку в своей победе, он снова схватил Нэнси в объя-тия и прижался губами к ее губам.
Она вырвалась из его рук и, отступив на несколько шагов, спокойно сказала:
— Если б мы не были в таком людном месте и в доме у нашего знакомого, я бы су-мела ответить на ваше оскорбление. Но здесь не собираюсь устраивать сцену. Одна-ко если вы тотчас же не уйдете, я вынуждена буду позвать служителей, и они выкинут вас отсюда как незваного и наглого гостя!
На какое-то мгновение победительная улыбка Джанни превратилась в злобную гри-масу, на лице мелькнуло мстительное выражение. Но в следующую секунду оно снова сделалось привлекательным и любезным, как прежде. И, как прежде, чуть насмешли-вым. Он дотронулся пальцами до губ и послал Нэнси воздушный поцелуй, после чего повернулся, прошел через балкон в сад и скрылся в темноте.
Нэнси вернулась в зал. Нервы ее были на пределе: какой приставучий негодяй! На-глый и самовлюбленный!.. К своему облегчению, она приметила в толпе гостей высо-кого молодого человека с волосами песочного цвета, в костюме ковбоя и быстро на-правилась к нему.
Но что такое? Почему он так поспешно стал уходить от нее?! Может, это не Дон? Да нет же, точно, он самый! Светлые волосы из-под сомбреро, пончо на широких пле-чах... Но ясно, что он сознательно избегает ее. Отчего?..
Внезапно она догадалась: он наверняка видел, как она танцевала с Джанни, как они целовались... Дважды! Видел, с какой победоносной улыбкой Джанни ушел... Откуда ему знать, как было на самом деле? Издали все выглядело, как расставание влюб-ленных...
«Нужно немедленно догнать его и объяснить,— подумала Нэнси с непонятной ей самой тоской.— Зачем понапрасну обижать хорошего человека? Зачем ссориться не по своей вине?..»
Однако не только Дон видел ее объятия и поцелуи с Джанни! Не он один. Их видела и блондинка, одетая в наряд средневековой принцессы. И, несмотря на серебристую полумаску, не смогла скрыть горестного выражения лица, чего, в свою очередь, не могла не заметить Нэнси, когда их пути в зале снова сошлись.
— Пожалуйста, не думай то, что ты подумала, Тара,— умоляющим голосом сказала Нэнси.— Не нужен мне никакой Джанни, клянусь тебе чем хочешь! Он мне неприятен! Его приставания просто противны!
— Какая разница, даже если это правда?— с грустью отвечала Тара.— Все равно я ему ни капельки не нужна.
Она отвернулась, чтобы подруга не заметила слез, выступивших на ее глазах, и чуть не уткнулась в огромного пирата в маске, который схватил ее в  объятия  и весе-ло закружил в танце под дрожащие звуки венецианского рока.
Нэнси продолжала искать Дона, и в конце концов ее поиски увенчались успехом: она увидела разобиженного ковбоя, протянувшего руку к бокалу шампанского на подносе.
— Дон, послушай,— сказала она.— Не надо все принимать так, как оно кажется с первого взгляда. Дай мне рассказать, как было на самом деле.
Он передернул плечами с безразличным видом.
— Какая разница?— повторил он слова Тары.— Я ведь видел то, что видел. Причем собственными глазами. Да и о чем разговор? Разве ты обязана извиняться и пускать-ся в объяснения, если кто-то тебе понравился? Или ты ему? Или вы друг другу?.. Или...
— Ты не прав!—прервала Нэнси эти сложные перечисления.— Ничего подобного! Все совсем не так! Хочу, чтобы ты выслушал меня. Почему ты...
На этот раз Дон не дал ей договорить.
— Не трать понапрасну слова. Все это не так важно!
— Нет, важно! Тебя, значит, совсем не интересует, что я хочу рассказать?
— Не очень. У меня хватает своих забот. Извини...
С бокалом в руке он отошел от нее. Нэнси осталась на месте, лицо ее под маской горело от обиды и негодования. Зачем, зачем еще ко всему тому, что произошло и происходит, эти ненужные, но такие досадные недоразумения и сцены? Она так хоте-ла просто отвлечься немного на этом балу, потанцевать, поболтать с легкой душой, а вместо этого уже целых двое обиженных на нее, а третий так вовсе взбешен и навер-няка горит желанием отомстить.
На какую-то минуту ей остро захотелось повернуться и убежать к себе в комнату, кинуться там на кровать, лицом в подушку и поплакать вволю, и высказать ей, подуш-ке, все свои горести и печали. Но она с детства не привыкла чересчур себя жалеть, слишком предаваться своим сиюминутным настроениям и желаниям. Иначе говоря, в ней жило чувство самодисциплины, воспитанное отцом и укрепленное ею самой. А по-тому она расправила плечи, подавила желание прослезиться, какое бывает иногда и у прославленных детективов, и упрямо вздернула подбородок.
Несколькими минутами позже она уже весело отплясывала с китайским мандари-ном, под личиной которого скрывался не кто иной, как ее собственный отец.
— Давно вернулся с острова Мурано?— спросила она его.
— Около четырех. С тех пор почти все время сидел на телефоне.
— Из тебя получился шикарный китайский мандарин...
Ей не хотелось говорить сейчас с отцом о серьезных вещах — да и чем он мог по-мочь ей, если бы она и рассказала ему обо всем, что произошло странного и непонят-ного за последнее время?
Вспышка света от чьего-то фотоаппарата напомнила Нэнси, что она еще не видела здесь привлекательного голландского фоторепортера.
— А где Катрина?—спросила она.
— Должна быть на маскараде. Собиралась одеться дрезденской пастушкой с фар-форовых чашек.
— Ей, наверно, очень к лицу такой наряд,— великодушно заметила Нэнси.
Отец промолчал.
Потом они прошли в столовую, где были сервированы холодные закуски. Многие из гостей уже перекочевали туда, чтобы пополнить свои силы, истраченные за время танцев. Нэнси обратила внимание на высокого мужчину в костюме, пародийно изо-бражавшем британского колониста,— белые парусиновые брюки, пробковый шлем, монокль... У кого видела она недавно монокль?
Оливер Джойс!.. Малоприятный гость маркиза, который совсем недавно здесь, во дворце, с таким вниманием присматривался к его достопримечательностям и, чуть ли не разинув рот, глядел на изумительное драгоценное яйцо, сотворенное самим Фа-берже.
Да, несомненно, мистер Джойс! Хотя искусно сокрытый под тропическим шлемом и широкой маской. Интересно, куда он на этот раз упрятал свой револьвер? Неужели пришел без него?.. Будем надеяться, что этот малоприятный джентльмен не восполь-зуется своим оружием, если оно все же с ним. Хорошо бы немного последить за его поведением.
— Извини, папа,— сказала Нэнси,— я отойду ненадолго. Не скучай, скоро вернусь. Или пришлю к тебе Катрину ван Хольст.
Но, прежде чем она сумела добраться до «британского колониста», тот куда-то ис-чез. Кажется, его фигура мелькнула за дверьми столовой, и Нэнси поспешила туда. Однако, оказавшись в широком коридоре, она не знала, куда идти дальше,— повсюду были группы людей, сновавшие в разных направлениях, и мистер Джойс затерялся среди них.
Она направила свои шаги в главный зал, заглядывая по пути во все комнаты, но «колониста» и след простыл.
Внезапно она почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее плечу.
— Извините, мисс Дру...— услыхала она. Нэнси резко  повернулась.  Говоривший был в костюме Арлекина с забавной длинноносой маской на лице.
— Могу я поговорить с вами?—спросил Арлекин.— Всего два слова.
— Кто вы такой?
— Я —друг Р.
Не добавив ничего больше, мужчина быстро пошел вперед, не оглядываясь, уве-ренный, что Нэнси следует за ним. Она действительно так и сделала.
В дверях одной из многочисленных комнат он на мгновение задержался, ожидая, пока она догонит его. В комнату они вошли вместе. Здесь почти не было народа.
— Могу я увидеть ваше лицо?— сказала Нэнси.
Мужчина приподнял маску, и ей открылось очень загорелое лицо со шрамом почти через всю щеку— несомненно, то самое, что она видела несколькими часами раньше на Пьяцетте, возле Крылатого Льва.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Нэнси негромко сказала:
— Благодарю вас. О чем вы хотели со мной поговорить?
Прежде чем он ответил, внезапно погас свет... Все вокруг погрузилось в непрони-цаемую тьму.
«ТЕМНЫЕ» ДЕЛА
Нэнси застыла от страха... Неужели она попала в какую-то жестокую ловушку?
Но голос таинственного незнакомца прозвучал успокаивающе:
— Не бойтесь. Я не собираюсь причинять вам вред. Не я виновник этого затемне-ния. Скорей всего, просто случайная авария.
У говорившего в темноте был легкий гортанный акцент, происхождение которого Нэнси не могла определить. Нет, не итальянский, не французский и не испанский... Возможно, немецкий или еще какой-то центральноевропейский...
После того как потух свет, на короткое время наступило зловещее молчание. Но вскоре Нэнси уже услышала голоса, доносящиеся из коридора.
— Кто вы?—снова задала вопрос Нэнси.
— Зовите меня Ханс. Полное мое имя значения не имеет.
— Хорошо. Продолжайте, пожалуйста. Вы мне писали, что хотите что-то сказать, так говорите же!
— Ваша подруга Тара Иган,— услышала она тихий голос в темноте,— в большой опасности. Советую не спускать с нее глаз, насколько это возможно. Все может кон-читься очень плохо.
— Опасность откуда?— спросила Нэнси.— Из-за кого или из-за чего? Говорите же, не молчите!..
Ответа не последовало.
— Вы назвали себя другом Р. Но какого Р.? Пьетро Ринальди или Рольфа Игана?.. Ответьте, пожалуйста!
Снова молчание.
Нэнси вдруг поняла, что Ханс, или кем он там был, исчез. Она протянула руку — в одну сторону, в другую,— но встретила лишь темную пустоту.
Раздосадованная своей очередной неудачей, она направилась к двери из комнаты. Уже можно было идти не совсем наугад: в коридоре стали появляться проблески све-та — от зажигалок, от спичек, от горящих сигарет.
Стал слышен голос маркиза, обратившегося к гостям сначала на итальянском, по-том на английском.
— Дорогие друзья, сожалею, что вы испытываете неудобство. Но это продлится не-долго, я уверен, так что прошу вас, потерпите и сохраняйте спокойствие. Мои служа-щие принимают все меры для того, чтобы свет снова зажегся, а в крайнем случае мы позвоним и вызовем аварийную службу. Уже сейчас будут принесены свечи, и мы сможем продолжить наше празднество. И тысяча благодарностей вам за ваше терпе-ние и благожелательность...
Едва он закончил свою прочувствованную речь, как вспыхнул свет. Все заморгали от ярких огней, голоса сразу стали громче и веселее. Музыка зазвучала на том же уровне — словом, все вошло в свое русло.
Нэнси поспешила в танцевальный зал и с облегчением увидела, как Тара упоенно отплясывает с молодым человеком в пиратском облачении. Тогда она отправилась на поиски отца и обнаружила того в столовой с двумя тарелками еды в руках.
— Наконец-то!— воскликнул мистер Дру.— Немного неразумно с моей стороны, но я почему-то очень беспокоился о тебе, дорогая. Хотя не отказал себе в удовольствии запастись пищей для нас обоих. Давай присядем где-нибудь поуютней и отдадим должное кухне маркиза. Все тут выглядит так аппетитно!
Они нашли подходящее место, и, пока насыщались, Нэнси поведала отцу о загоре-лом таинственном мужчине по имени Ханс и о предупреждении, которое она от него получила в отношении Тары.
— Я и раньше что-то чувствовала вокруг нее,— говорила она отцу.— А сейчас начи-наю беспокоиться еще больше. Но не идти же с этим в полицию. Там над нами просто посмеются или примут за психов... Прошу тебя, папа, по возможности присматривай и ты за ней.
— Хорошо, конечно,— согласился тот.— Только сама понимаешь, как это трудно, потому что так неопределенно... А кто же тот загадочный незнакомец? Имеешь хоть какое-нибудь представление?
— Думаю, он друг... их общий друг — Рольфа Игана и Пьетро Ринальди. И, скорей всего, из Южной Африки,— вдруг добавила она.
— Отчего ты так решила?
— Просто предположение.
Но она все же объяснила отцу, что заставило ее подумать именно так. На записке, которую ей подложили в сумку, был знак, напоминавший ромб или бубновую масть в картах, что, в свою очередь, напомнило о бубновой карте, найденной в квартире Пьетро Ринальди, а то и другое вместе навело на мысль о настоящих бриллиантах, условно обозначаемых подобным знаком, бриллиантах, которыми, как известно, сла-вится Южная Африка.
— Кроме того,— закончила свои объяснения Нэнси,— этот человек говорил с лег-ким акцентом, происхождение которого я не могла сначала определить, но теперь все больше прихожу к мысли, что он южноафриканский. Ведь многие белые говорят там на языке африкаанс, или бурском, который возник, насколько я знаю, на основе ни-дерландских диалектов, смешанных с немецким и английским, а у этого человека как раз есть что-то немецкое в произношении...
Опустошив свою тарелку с едой, Нэнси пошла бродить по комнатам и залам дворца в надежде обнаружить тех двух, кого хотела бы найти: человека со шрамом на лице и того, кто называет себя «Оливер Джойс». Но их и в помине не было. То ли они пере-одели костюмы и остались еще для каких-то целей, пока ей неизвестных, то ли совсем ушли. А что они могли вообще здесь делать? Ну, предположим, загорелый мужчина хотел таким странным способом предупредить Нэнси об опасности, которая угрожает ее новой подруге, но ради чего тут появился Оливер Джойс? Не танцевать же он при-шел или поесть дармовой пищи?..
Глаза у Нэнси расширились, она даже хлопнула себя по лбу. «Какая же я дура, в самом деле!»— прошипела она самой себе, и ринулась в одну из комнат дворца, а именно в гостиную, где находился большой стеклянный шкаф.
Так и есть! Хрустальное яйцо Фаберже исчезло!..
Маркиз Фальконе, когда узнал о пропаже, не проявил особого волнения — возмож-но, потому, что все его драгоценности были хорошо застрахованы. Но тут же отдал распоряжение проверить, не пропало ли еще что-либо,— чтобы, как он сказал, подать вместе с заявлением в полицию полный список потерь, если таковые будут.
Нэнси находилась в кабинете маркиза, когда туда пришел дворецкий Доменик с докладом. Оказалось, что не только ничего больше не пропало, но, к огромному удив-лению Нэнси, в руках у Доменика было то самое яйцо!
Да, то самое, и совсем не поврежденное, только без усеянной драгоценными кам-нями огненной птицы, что была в нем заключена раньше.
Еще больше удивилась Нэнси, когда, увидев это, маркиз разразился веселым сме-хом.
— Почему вы?..— спросила Нэнси.— Ведь эта птица...
— Эта птица, моя дорогая,— сказал маркиз, продолжая смеяться,— стоит совсем немного. Подлинную птицу, изготовленную самим Фаберже, я отдал под залог не-сколько лет назад, когда срочно потребовались деньги. И тогда же заказал дешевую ее копию со стекляшками взамен настоящих бриллиантов. Но выглядели они как вза-правдашние.
На вопрос Нэнси о том, где было найдено пропавшее яйцо, ей рассказали, что один из слуг обнаружил его в мусорной корзине там же, в кабинете. Это еще более озада-чило Нэнси: ведь само яйцо тоже было весьма ценным — так отчего же вор заинтере-совался только «начинкой»? И отчего не взял ни один из предметов, кроме птицы?..
Все эти происшествия заняли немало времени, и, Нэнси покинула кабинет маркиза, было уже а полночь. Гости сняли маски, но праздник продолжался.
Нэнси увидела, что Тара по-прежнему не отходит от молодого человека, одетого пиратом, или, вернее, он — от нее и что Дона нигде поблизости нет. «Он пошел спать»,— ответил дворецкий на вопрос Нэнси.
Немного позднее, уже войдя в комнату, Нэнси застала там Тару, оживленную, даже радостную.
— Извини, что устраивала тебе такие дурацкие сцены из-за Джанни,— были чуть ли не первые ее слова, обращенные к Нэнси.— Теперь я уже выздоровела и не хочу во-обще никогда его видеть. Просто мне было так одиноко, а он имел какое-то отношение к отцу... Вот я и... Ты не злишься на меня?
— Нисколько.— Нэнси улыбнулась.— Джанни в самом деле очень красив. Даже че-ресчур, можно сказать. Так что трудно не обратить на него внимание... А как твой пи-рат? Вы неплохо провели вечер?
— Он чудесный парень! А тебе он как? Хотя ведь ты не видела его без маски. Его зовут Кевин, он из Коннектикута. Мы договорились, когда вернемся в Штаты, отпра-виться вместе путешествовать автостопом. Пойдешь с нами?
Судя по всему, Джанни уже был окончательно выкинут из памяти и из сердца и пре-дан забвению вместе со своими кудрями и ямочками на щеках.
В задумчивости Нэнси готовилась ко сну. У нее было ощущение, что разрозненные звенья в цепи загадок начинают постепенно соединяться, но в то же время еще мно-гое остается непонятным и требует анализа и размышлений. Вот, например, нужно узнать у Тары...
— Скажи, пожалуйста, твой отец... ты говорила... был склонен к приключениям и объездил чуть не весь мир. А бывал он в Африке? Тара задумалась.
— Не помню, чтобы он говорил мне, но, думаю, был. Во всяком случае, в Северной Африке.
— Почему ты так решила?
— У меня есть одна его фотография, на ней он в какой-то такой стране... В Марокко или в Египте. Что-то вроде этого... Да вот, я тебе покажу.
Тара достала снимок в пластиковой обертке, выглядевший как моментальный. На нем были изображены двое мужчин, один из них в форме американского морского пе-хотинца. Оба улыбались на фоне того, что выглядело как огромный базар под откры-тым небом где-нибудь на Среднем Востоке.
Тот, кто в штатском, бородатый блондин, был неуловимо похож на Тару. А второй...
Нэнси почувствовала волнение.
— Ты знаешь, кто этот моряк?—спросила она Тару.
— Нет. А кто?
— Пьетро Ринальди...
Вскоре девушек сморил сон. Нэнси уснула, как только голова ее коснулась подушки.
Проснулась она вновь от крика, наполнившего всю комнату. Кричала Тара — так же громко и испуганно, как в предыдущую ночь.
Нэнси села в постели. В полумраке она видела фигуру, которая двигалась от крова-ти Тары к дверям, через всю комнату. Нэнси хотела быстро зажечь свет, но в спешке уронила настольную лампу. Та с грохотом упала на пол.
От шума был, по крайней мере, один благоприятный результат: он вывел Тару из шока и привел в чувство. Она перестала кричать, даже зажгла свою лампу у кровати. И в тот момент, как зажегся свет, за призраком — если это был он — закрылась дверь в коридор.
Нэнси на этот раз не колебалась ни минуты. Вскочив с постели, она бросилась вдо-гонку, но споткнулась о шнур от лампы и упала на одно колено, запутавшись в своей ночной рубашке. Однако быстро поднялась, схватила халат и, на ходу напяливая его, выбежала из комнаты.
В галерее свет не горел, коридор был погружен в полную темноту. Нэнси продолжа-ла бежать в направлении, куда, как ей казалось, должен был стремиться призрак — к выходу из дома. Со всех сторон уже слышались приглушенные звуки — гости, что на-ходились в доме, просыпались.
Нэнси добежала уже до площадки лестницы, ведущей к главному входу. Она слы-шала — или ей казалось?— быстрые шаги внизу... Через мгновение там хлопнула дверь... Куда? Та, что на улицу? Или какая-то другая?
Нэнси поспешила назад в комнату. Тара, бледная и дрожащая, смотрела на нее расширенными глазами, как бы спрашивая что-то. Не говоря ни слова, Нэнси рину-лась к окну, распахнула портьеру, вглядываясь в освещенный лунным светом канал. Какая-то темная фигура отвязывала гондолу от причального столба... Еще миг — и кто-то поплыл в ней...
Нэнси отняла руки от занавесок, повернулась к подруге.
— Расскажи, что произошло! Тара с трудом выдохнула:
— Эт... этот призрак прошептал мое имя... мое... И... и погляди!
На ковре были видны мокрые следы ног.
ПЛАН ИГРЫ
В глазах у Тары был по-прежнему страх, даже отчаяние. Нэнси обняла ее за плечи и сказала тоном, каким утешают ребенка:
—  Не надо! Кто бы ни приходил к нам в комнату, его уже нет. И не бойся, тебе нече-го бояться. Поверь мне, Тара!
В скором времени — Нэнси была сейчас почти уверена в этом — она сможет опи-раясь на целый ряд улик и доказательств, полностью разгадать тайну похищения Пьетро Ринальди и гибели отца Тары, но пока все, что она сможет себе позволить, это просто утешить девушку несколькими добрыми словами, не вдаваясь в подробно-сти. Потому что, если станет вдаваться в них, это может вызвать только одну реакцию со стороны Тары: еще больший страх и отчаяние.
— Ты... ты права...— пробормотала Тара, стуча зубами.— Призрак это или не при-зрак, его уже нет, и он нам ничего плохого не сделал... И моего отца все равно уже не вернуть...
Она тихо заплакала, но, поддаваясь уговорам Нэнси, легла, откинулась на подушки и постепенно успокоилась.
Роль утешителя не мешала, однако, Нэнси продолжать думать обо всем, что проис-ходило в последние часы. Ее мозг работал, как компьютер, перебирая всевозможные варианты, различные причины и следствия и пытаясь извлечь из всего этого какую-то наиболее правильную версию, наиболее логическое решение задачи.
Кое о чем Нэнси все же решила спросить у Тары.
— Помнишь,— сказала она,— вчера днем мы столкнулись с Доном, который воз-вращался с острова Мурано?
Тара утомленно кивнула.
— Да, а что?
— Когда вернулась сюда, во дворец, ты останавливалась с кем-нибудь поболтать?
— Нет... С кем?.. Я сразу прошла в комнату. А почему?..
— Я хочу спросить, говорила ты кому-нибудь, что мы встретили Дона и я осталась с ним?
— Нэнси, я не понимаю! О чем ты?.. Ни с кем я не говорила! Зачем?
Нэнси улыбнулась и похлопала Тару по руке.
— Все правильно, подружка. Я просто пытаюсь соединить некоторые части голово-ломки вместе, чтобы получилось что-то целое...
— И получается?
— Кажется, да.
Тара устало прикрыла глаза, а Нэнси вернулась к своей постели и снова улеглась, продолжая размышлять, боясь потерять нить, за кончик которой она, как ей стало ка-заться, ухватилась.
...Ведь если Тара ничего и никому не говорила об их встрече с Доном, откуда могла эта симпатичная голландка, Катрина ван Хольст, знать о том, что я провела часть ве-чера с Доном? Откуда... если только за мной... за нами не следили?!
Мысль об этом была не очень приятной, но важной, стоящей того, чтобы разобрать-ся поглубже. Однако этого Нэнси сделать не удалось, ибо ее сморил сон.
На следующее утро она проснулась, полная энергии и желания поскорее разгадать тайну, завеса над которой уже стала приоткрываться. И не ждать — да, не ждать,— когда нужные сведения попадут сами в руки, а делать все, чтобы добыть их, выявить, обнаружить!
План для достижения этого начал уже созревать в ее голове...
После общего завтрака в столовой Нэнси уединилась с отцом в его комнате за чаш-кой кофе.
— Есть какой-нибудь ответ из Интерпола, папа?— был первый вопрос, который за-дала Нэнси.
— Да, только сегодня утром. Ты была права, Нэнси, в своих подозрениях. Оливер Джойс, это одно из его имен, имеется в их списках. Это темная личность, связанная с кражей драгоценных камней и мошенничеством при перепродаже предметов искусст-ва. Но за руку пока не был пойман. Здешняя полиция уже допросила его, в числе неко-торых прочих, в связи с исчезновением огненной птицы из яйца Фаберже, но пропажа у него не обнаружена и допрос ничего не дал. Вот, пожалуй, все, моя дорогая.
— А что слышно нового по поводу похищения и выкупа?
— Компания «Кристалия Гласе» готова заплатить половину, если маркиз возьмет на себя остальное. Он дал согласие, а его банкиры выразили готовность обеспечить его деньгами в кредит... Ну, что еще?.. Сегодня во второй половине дня сюда пожалует